Пролог
— Ну же! Вы согласны, Эмеральд? — злой мужской голос яростным
шёпотом рычал мне в лицо. Обладатель его, казалось, пытался
проломить коленом мои несчастные рёбра и, возможно, сожрать мою
печень и при этом он очень красочно чертыхался. — Отвечайте! Или я
вытряхну вас из этого демонова платья при всех! И сделаю то, что
должно! Да-да, именно. Выпорю, и никакой ваш папенька не поможет.
Он сбежал!
Бред какой. Я заболела что ли?
— Мм..? — потянулась к угасающему свету, и в ответ раздалось
ликующее:
— Слава небесам! Объявляю вас мужем и женой. Поднимите
невесту!
Ну я ж говорю, бред. Только щёки горят сильно почему-то. Правда
что ли температура свалила? Ничего не помню…
Глава 1
День был чудесный. Пара стояла в расписании на этот год очень
удачно, так, что мне не приходилось даже особенно отвлекаться от
основной работы.
Я взмахнула рукой, отпуская студентов на волю и, опомнившись,
прокричала в схлынувшую за двери толпу:
— Пухлянски!
— Руслана Алексеевна! Ну сколько можно?!
Я махнула на него рукой – пусть не воображает.
— С тебя цифра к коллоквиуму! У тебя оптика самая широкая.
— Да помню я! — проворчал Булкин, несчастный ребёнок, не могли
материну фамилию мальчишке дать что ли? — Я уж и так даже во сне на
ваш парад планет смотрю. Чего уж там такого-то?
— А надо не во сне. Надо в зеркала, — сказала я, застёгивая
портфель. Понимал бы чего в направленном свете.
— И это, Руслана Алексеевна, вы перестаньте меня так, при
всех…
— Вот когда килограммов двадцать скинешь… — многозначительно
уронила я. — Для начала.
— Да вы что? На самое дорогое! — ужаснулся студент, и похлопал
себя по толстому пузу. Ему и правда надо было срочно худеть. Отёк у
парня был явный, и поджелудочная с печенью тоже заметно сбоили,
судя по маске лица. — Да и трудно это. Сами разве не знаете?
— Трудно, Пухлянски, с диабетом жить. И с гипертонией. А худеть
– не, не трудно, — что я ещё могла ему сказать? И как
замотивировать? — Жрать меньше надо, и спортом заниматься! Глядишь,
дольше проживёшь!
Моя пара стояла у них в расписании как раз после большой
перемены, и каждый раз, заходя в аудиторию, я видела, как он спешно
доедает пиццу из огромной коробки. Мрак и ужас…
Я смахнула всякую мелочь со стола в ящик и закрыла его на ключ.
Имеющий уши, да услышит…
— И помни, без медосмотра я тебя до зачётов и экзаменов не
допущу! Липовую справку не покупай – вот её как раз сожрать
заставлю!
А там мать пусть сама разбирается, взрослые, поди, люди.
В спину мне донеслось нечто не слишком приятное и потому едва
различимое за гомоном десятков голосов, но я уже выходила в коридор
и потому предпочла не расслышать.
— Руслана Алексеевна, Руслана А-алексеевна!
Я мученически закатила глаза и остановилась.
— Ну что тебе, Пахрачёв?
Парнишка, весь взъерошенный, тяжело отдыхивался в сторону, но
смотрел решительным взглядом.
— А-а. Ты опять... — разочарованно протянула я, пытаясь
незаметно слиться с толпой студентов или прикрыться Булкиным, как
раз в этот момент проплывающим мимо.
— Я нет... То есть.., да, конечно... Фух.... Но сейчас нет.
Господи, да что вы все разговаривать-то не умеете?
— Не знаю, как ты с такой дыхалкой по горам бегаешь, но с
коридорами она явно не справляется. Коротко и по существу. У тебя
три секунды.
— Вот, — мальчишка ткнул в меня одновременно кулаком и горящим
взором, и я потянулась к очкам. Как довольно заулыбался Пахрачёв,
я, конечно, уже не увидела.
— Если ты надеешься, что за это я всё-таки возьму тебя летом в
Анды... Что это, Саш? — я осторожно перебирала пальцами по лёгкой
металлической трубе с кривой ручкой и толстыми стёклами, отчётливо
напоминающей карликовый телескоп.
— Мы летом в Саянах были. С клубом.
