В приютской столовой было, как обычно, тихо, чинно и многолюдно.
Дети всех возрастов, от шести до пятнадцати лет, в унылых
серо-коричневых формах с жестяными мисками в худеньких ручках чинно
передвигались между длинными деревянными столами, стараясь не
расплескать ни капли, отпущенной им порции драгоценного супа.
Сироты получали свой скудный обед один раз в день, и строго в
порядке очереди: первыми – старшие, последними – младшие. О том,
что у других детей в жизни бывают ещё завтраки и ужины,
многие ребятишки даже не догадывались.
Тираш, которому на прошлой неделе исполнилось четырнадцать, уже
вовсю работал ложкой, когда его неизменная подружка,
одиннадцатилетняя Оза ещё даже не приблизилась к раздаче. Девочка
покорно стояла в очереди, конец которой терялся где-то за входной
дверью в столовую.
Воспитатели, как стервятники, пристально следили за порядком в
обеденном зале и среди ожидающих. Малейшие попытки его нарушить
жёстко пресекались на корню. Юные возмутители спокойствия
немедленно лишались обеда и изгонялись из столовой, и хорошо, если
только на этот день. Приютской баланды, случалось, на всех не
хватало.
Бывало так не раз и не два, что несколько самых маленьких
ребятишек оставались голодными, если им не хватило супа.
Когда оказавшиеся последними, в самом хвосте, уставшие
стоять, малыши дрожащими ручками протягивали
поварихе жестяную миску и получали её обратно пустой, в столовой
всегда раздавался жалобный рёв. Невезучие, в этот день напрасно
выстояв длинную очередь к раздаче, понурившись, медленно
разбредались по улицам городка, жалобно попрошайничая кусочек
хлебушка на оживлённых перекрёстках, у храма или на городской
площади. Самые отчаянные пытались воровать крендельки или пирожки с
открытых прилавков лоточников в городском саду. Правда, далеко не у
всех маленьких воришек хватало сил сбежать с добычей, и, конечно,
попытка воровства не сходила им с рук. Поэтому, не все приютские
возвращались на ночлег в серое здание сиротинца на окраине городка
целыми и невредимыми, а, случалось и так, что некоторые не
появлялись там уже никогда.
Режим в благотворительном учреждении был совершенно не строгий.
Директор считал своей главной задачей сделать так, чтобы дожившие
до пятнадцатилетия приютские дети могли быть полезны обществу и
найти работу. Поэтому после подъёма желающие могли пойти
на занятия. А желали все! Ещё бы! Только из классных комнат
открывался вход в столовую, где дети раз в день гарантированно
получали пищу, что позволяло им выжить. Именно поэтому занятия
посещали, невзирая на обстоятельства и самочувствие. Случалось,
иногда, недужные даже приползали на уроки, и тихо отлёживались у
стенки, в ожидании еды. Поэтому приютские были обучены чтению
и письму, знали арифметику. Старшие девочки учились
шить, готовить и стирать, а мальчики, в основном,
ремонтировали или шили обувь, столярничали или
плотничали.
После обеда приютские были абсолютно свободны в выборе
времяпровождения. Возможно, директор сиротинца таким образом,
просто давал своим воспитанникам возможность попытаться добыть себе
добавку к пропитанию.
Тираш и Оза подружились почти год тому назад, в тот самый день,
когда воспитатель лишил парнишку обеда за небольшую потасовку с
соседом по очереди.
Живот парнишки подводило от голода. Он тогда не удержался и
сильно рискнул в мясной лавке. Воспользовавшись удачным моментом,
Тираш нагло стащил из корзины зазевавшегося покупателя целый
копчённый окорок. Однако, ему не повезло, пострадавший натравил на
него двух своих огромных псов, которые до этого смирно ожидали
хозяина у наёмного экипажа.
Тираш со всех ног побежал, свернув в первую же попавшуюся
подворотню, а оттуда - в глухой безлюдный переулок. Он отчаянно
петлял, раз за разом уворачиваясь от острых собачьих зубов, и до
последнего пытался не выпустить бесценную добычу из рук. Но, очень
скоро, огромные псы загнали его в тупик. Они медленно
подступали к парнишке, у одного из них, из оскаленной розовой
пасти свисала тонкая ниточка слюны. Маленькие чёрные глазки
обоих горели охотничьим азартом и не рассуждающей абсолютной
ненавистью.
