Не знаю по какой причине он решил, что я вернусь на день позже.
Но факт остаётся фактом - когда я приехала домой, то застала их
вдвоём. Причём, они не услышали подъехавшее к дому такси просто
потому, что она дико орала.
Увидев, как заинтересованно таксист, который тоже услышал эти
звуки, посмотрел в правое автомобильное окно с опущенным стеклом, я
сдержанно поблагодарила его за комфортную поездку и вышла, мягко
захлопнув за собой дверь.
Он постоял ещё секунд десять, совершенно бесцеремонно вытягивая
шею и стараясь рассмотреть из недр своей жёлтой машины что
происходило за приоткрытыми окнами второго этажа, а потом, видимо
отчаявшись, уехал.
А я осталась смотреть на свой сад.
Но удивительное дело, когда я услышала, что он её трахает в
нашем доме, и, судя по всему, в нашей спальне, я не подумала
ничего, кроме того, что он всегда обожал громких.
У меня ничего не кольнуло. Не было обидно ни за очередное, и в
этот раз какое-то очень уж циничное предательство, ни за
осквернённую нашу спальню на втором этаже, ни за дом в целом.
Я просто стояла внизу и смотрела на свой сад. Красивый и полный
цветов.
Мне нужно было взять вещи. А для этого подняться. Из какого-то
нелепого чувства такта, сначала я просто стояла и ждала, пока они
закончат.
Но они были ненасытны. И вскоре мне надоело.
Я повернулась к дому, открыла своим ключом дверь, бросила сумку
в прихожей и поднялась по лестнице на второй этаж.
Кажется именно в этот момент она стала кончать.
Истошно выкрикивая имя моего мужа, она просила "отжарить её, как
последнюю сучку". А ещё подбадривала его. "Да, да, да... Да!!!"
И я снова удивилась тому, что практически ничего по этому поводу
не испытываю. А повод ведь был налицо.
Я прошла через гостиную, открыла приоткрытую дверь настежь, и
невозмутимо прошла к шкафу. Эта златовласая барышня с прекрасной,
утончённой в талии фигурой, оттопыренной круглой задницей без
какого-либо намёка на целлюлит, и стрижкой "каре", активно
подпрыгивала на Лёвином члене, повернувшись к нему лицом. А он
лежал на спине, придерживал её за загорелые бёдра и звучно
постанывал.
Они замерли и затихли, когда заскрипели дверцы. Стоя к ним
спиной, я потянулась к второй сверху полке за сложенной стопкой
моих джинсов, и услышала ошарашенный и испуганный голос моего
мужа:
- Маша?!
Уложив джинсы на стоящий рядом стул, я принялась методично
снимать вешалки со своими платьями.
Сзади послышался тихий и боязливый голосок недавно кончающей
барышни, а затем какой-то суетливый шорох.
И я инстинктивно обернулась.
Подтянув к себе смятый пододеяльник, барышня отползла к спинке
кровати. Лёва же, стоя рядом, спешно натягивал чёрные боксёры.
Обычно он без проблем находит слова для объяснений, но в данном
случае молчал, как рыба, и выглядел при этом совершенно
растерянным. Меня это вполне удовлетворило. А вот в том, была ли до
конца удовлетворена эта златовласка, я уверена не была.
Подтягивая пододеяльник едва ли не к самому подбородку, она
испуганно смотрела на меня, хлопая большими, миндалевидными, карими
глазами.
Я сгрузила груду одежды на стул со стопкой джинсов, задумчиво
потёрла двумя пальцами подбородок, закатила глаза и на пару секунд
замерла.
- А, точно! - довольно улыбнувшись, вспомнила я. - Я же их
переложила в другой шкаф.
- Кого? - тихо уточнил совершенно обалдевший Лёва.
- Маечки.
- Какие маечки?...
Его обычно зычный голос в этот момент больше напоминал сипение
наглотавшегося пыли пылесоса.
- Хлопковые. В этом шкафу всего две. А мне нужны все.
- О чём ты? - глядя на меня, как на сумасшедшую, выдохнул мой
муж.
- О маечках, Лёва, - деловито ответила я, - о маечках.
Я сделала пару шагов к кровати, на которой они только что
трахались, и Лёва тут же машинально на шаг отступил.
