Глава 1
Костя Воронцов
3 марта 2003 г., ст. Червленная
…Добрый молодец могучий
Хочет милую лобзать.
Всю огладить, все пощупать
И с разбегу приласкать.
Приласкать не понарошку,
А солидно, не шутя!
Чтоб как зверь она завыла,
Зарыдала, как дитя.
А еще он хочет кушать,
Этот молодец-боец,
Шашлычка или ватрушку,
Сгуща, на худой конец.
Но нельзя ему ни кушать,
Ни любимую обнять.
Потому что, вашу маму,
Надо службу исполнять…
Всем привет. Угадайте с трех раз, кто тут со мной? Раз, два… Что, вообще не имели чести быть представленными? Ну, извините. Тогда начнем с церемоний.
Позвольте представиться: майор Воронцов и капитан Вася. Мы – офицеры Российской империи, его величества народа верные псы. Я военный психолог, а Вася войсковой разведчик. Службу на Кавказе несем.
Вася в целом малый неплохой, но есть у него один недостаток: с некоторых пор парень серьезно страдает графоманией. Вот уже полгода он пишет военно-эротический роман про похождения некоего могучего красавца майора Крюка. Сюжет развивается с переменным успехом. То есть самого романа – страниц пять, не более. Зато вот такого рода дрянных стишков мы имеем уже три толстых блокнота. В соответствии с авторской идеей все эти бессмертные творения впоследствии будут каким-то загадочным образом пришпилены к контексту, частично в прозе, частично облагорожены и доведены до совершенства в первоначальной форме.
Поначалу я нахваливал все его потуги, но потом мне это порядком надоело, и я стал Васю объективно критиковать. А он критику почему-то не любит и реагирует на нее порой довольно болезненно. Такая вот маленькая слабость…
– Ну как?
– Ну, воще!
– В смысле?
– Да, блин, целая поэма.
– Ну, это так… Получилось так… А вообще, как?
– Да я говорю – нормально.
– Думаешь?
– Конечно. Утренняя эрекция – вполне здоровое явление. Зверский аппетит – тоже. Свежий воздух, нагрузка… Аномалий не наблюдаю.
– Не, это понятно… А стих?
– Стих… Гхм… Стих – полнейшая дрянь.
– Не понял?! Вот ни фига себе… Рифма же есть?
– Если рифма – самоцель, тогда конечно… А суть? Ты вслушайся только!
– И что?
– Ничего. Явственно прослушивается отчаянный вопль семенников и желудочные урчания. Короче, откровения сексуально озабоченного проглота.
– Ну ты… Сам-то!
– А что – сам?
– Моральный урод!
– Угу… Мы вообще-то рассматриваем образчик твоего творчества, я тут вообще ни при чем. Но ты, вне всякого сомнения, прав. Долгое общение с тобой, разумеется, не могло не наложить отпечатка на мои личностные качества. Как говорится: с кем поведешься…
– Да ты просто завидуешь!
– Чему?!
– Ну, ты такой умный – и ни хрена. А я такой дурак – и…
Пару слов о службе. Мы с Васей четвертый день торчим в засаде. Или, если выражаться более грамотно, ведем наблюдение, располагаясь на заранее оборудованной и замаскированной позиции. Сектор наблюдения: юго-западная оконечность Червленной. Конкретного объекта наблюдения нет, поэтому наблюдаем сразу за четырнадцатью усадьбами, ворота которых выходят на одну улицу.
Если кто не в курсе, могу вкратце дать справку по странностям в названиях некоторых населенных пунктов республики Ичкерия. Никогда не задумывались, почему на левом берегу располагаются села с названиями преимущественно женского рода? Червленная, Николаевская, Калиновская, Савельевская, Мекенская, Наурская, Ищерская, Галюгаевская?
Дело в том, что с незапамятных времен по Тереку проходил рубеж, который казачье войско обороняло от враждебных горских племен. И названия этих сел имеют женский род, потому что изначально они закладывались как станицы. Потом случилась революция, которая изничтожила казачество как класс, а чуть погодя добрый дядя Никита подарил нохчам[1] порубежье. В общем, с течением времени в тех станицах не осталось ни единого потомка толстовских Лукашек. Сейчас там живут одни нохчи, но переименовывать станицы они не торопятся. Как думаете, почему? Я вам скажу свое мнение, рискуя при этом прослыть шовинистом, каковым на самом деле вовсе не являюсь. Это просто моя субъективная оценка ситуации и некоторых перспектив взаимоотношений двух разных народов, совершенно равноправных в своем стремлении к самоопределению.
