Я, сложив ноги в позу «лотоса» и
закрыв глаза, сидела на камне. Дискомфорта мне такое положение не
доставляло: и холод каменной глыбы подо мной, и мертвая тишина
вокруг, и согнутые под немыслимым углом ноги – все это
воспринималось как должное. Сидела так я уже довольно долго, иногда
мерно раскачивалась из стороны в сторону и тихо напевала под нос
незамысловатые мотивы. Внезапный порыв ветра закружил мои
распущенные волосы и бросил их в лицо.
-Славка! Хорош медитировать,
простудишься! – неожиданно раздался прямо над моим ухом до боли
родной голос.
От неожиданности я дернулась,
потеряла равновесие и свалилась с надгробной плиты, хорошенько
стукнувшись затылком. Распутала ноги и села, потирая ушибленные
места.
-Теряешь хватку, - продолжали
ехидничать у меня над ухом, - а сгруппироваться, сделать перекат и
мгновенно вскочить на ноги? Чему вас там вообще на этом айкидо
учат?
Я, наконец, догадалась открыть глаза
и наткнулась на смеющийся золотисто-карий взгляд. Подруга чинно
восседала на том месте, откуда я только что упала. Её каштановые
волосы развевались на ветру, красиво переливаясь золотым, когда на
них попадали солнечные зайчики.
-Ну ты чего, язык проглотила? –
девушка собиралась ткнуть в меня пальцем, но в последний момент
отдернула руку, чтобы опустить подол белой ночной рубашки, который
от очередного порыва ветра взлетел, почти полностью оголив ее
стройные ноги.
-Зато тебе, я вижу, по-прежнему,
палец в рот не клади, - пробормотала я, запуская пальцы в волосы и
массируя затылок. Знатно приложилась, однако, - сгинь, глюк!
-И вовсе я не глюк! – обиделась Ирка,
- ты что, не рада меня видеть? Целый месяц не заходила. А я ждала,
между прочим! Знаешь, как тут скучно?
-Какого черта тогда тут торчишь?
Шлёпала бы туда…
Куда именно «туда», я представляла
себе довольно смутно, а потому замялась и внимательно осмотрела
подругу. Она совсем не изменилась: те же милые веснушки, озорная
улыбка и вечная бестактность вкупе с небольшой долей нахальства.
Вот только сейчас середина апреля. Мне слегка прохладно в своей
кожаной куртке и джинсах. А она вон – босая и в одной тонкой
ночнушке. И колышущиеся ветви деревьев иногда сквозь нее
проскальзывают, а так – словно живая.
-Куда это? – окрысилась она, взмывая
в воздух и приземляясь рядом со мной, - я уже все кладбище
облазила, а дальше стен пройти не могу. Знаешь, как это сложно: вот
так очнуться с осознанием того, что ты, вообще-то, умерла, но как
бы живая? Причем только наполовину, - девушка съежилась и обхватила
руками голые плечи.
Ну да, а о том каково быть напуганной
подругой, которой уже вот как месяц нет в живых, думать не нужно –
это так, маленький пустячок, надо полагать. Но вслух я этого
говорить не стала. Просто погладила ее по волосам. Попыталась
погладить. Ощутила ладонью какой-то странный холод и отдернула
руку. Ирка невесело усмехнулась, а потом вдруг серьезно
сказала:
- Знаешь, что-то в тебе изменилось,
Слав. Глаза. Слишком… красивые? Завораживающие. И еще что-то. Я не
понимаю, что именно, но ощущаю это всей... - она замялась, - душой,
наверное. У меня же только душа и осталась.
Пока я осмысливала эту странную
реплику, девушка уже сменила тему разговора. Мы проболтали до
темноты. В какой-то момент я ощутила, что продрогла до костей,
потом только осознала, что уже довольно поздно и пора бы идти
домой. Пообещала Ирке прийти снова, как только смогу, и купить
новый детектив Александровой, который уже вышел в продажу.
Сторож наградил меня выразительным
взглядом, но промолчал. Я отошла шагов на двести от кладбища, и
только тогда смогла вздохнуть полной грудью. Неуютно мне там.
Иногда голоса слышатся; кажется, что кто-то пристально смотрит.
После того, как на похоронах чуть в обморок не грохнулась, чего со
мной отродясь не бывало, я боялась сюда приходить. Каждый раз, как
только в поле зрения появлялась кладбищенская ограда, какое-то
непонятное чувство тянуло меня назад, а по спине липкими холодными
змейками струился пот.
