Я проскальзываю за угол дома, пытаясь найти укромное местечко и
спрятаться от мамы. Моя нога цепляется за камень, и я с кряхтением
приземляюсь на гравий подъездной дорожки. Боль пронзает колени,
слезы застилают глаза, но я проглатываю боль, вскакиваю на ноги и
убегаю.
Мне нужно сделать домашнее задание, а я не хочу. Я не хочу
заниматься чтением, это слишком тяжело. Я прихожу в мою любимую
часть сада и вздыхаю с облегчением. Я очень люблю розовый сад.
Красивые цвета, сладкий запах, даже жесткие шипы завораживают меня,
но больше всего мне нравятся покой и тишина сада.
Ныряя под арку из вьющихся роз, я выхожу на задний двор дома и
сажусь прямо на душистую траву. Трава влажная, но мне все равно.
Здесь я в безопасности, свободна мечтать, свободна быть собой без
необходимости что-либо доказывать.
Я осматриваю свои руки и замечаю царапины, затем неуверенно
смотрю на свои колени. Я ненавижу кровь, от одного ее вида мне
становится плохо. Бегло оглядев коленки, я отворачиваюсь. Нет, сама
себе я помочь не смогу.
Сегодня учитель сказал, что я идиотка. И что пытаться учить
идиотку — пустая трата времени. Я морщусь, глаза начинает щипать от
слез. Я ненавижу эту школу. В ней полно богатых детей в модной
одежде. Я уже знаю, что богатые люди могут быть подлыми и
противными. Даже Федор Юрьевич, на которого работает мама, злой,
хотя он никогда ничего мне не говорит, но я же вижу, как он смотрит
на меня. Как будто я муха, которую он хочет прихлопнуть.
Нина Алексеевна, жена маминого хозяина, милая, но она всегда
кажется грустной, как будто вот-вот заплачет. Может быть, Федор
Юрьевич груб и с ней? Но она умеет читать, я иногда замечаю Нину
Алексеевну в библиотеке и завидую. Нина Алексеевна видит слова в
книгах, понимает смысл. Я же, открывая книгу, вижу только
беспорядочную россыпь букв.
— Рина! — Я вздрагиваю, а сын хозяев садится на траву рядом со
мной. — Почему ты плачешь? И что с твоими коленями?
— Я упала. — Я шмыгаю носом, но пытаюсь казаться храброй.
Он протягивает мне носовой платок, я беру его и вытираю
лицо.
— Прости, — говорю я, когда вижу, что испачкала платок.
Его красивое лицо расплывается в теплой улыбке.
— Это же носовой платок. Он и нужен, чтобы вытирать сопли да
козявки.
Я хихикаю, на душе становится легче.
— Ты сказал «козявки».
Данила закатывает глаза, но улыбается. Он выглядит старше своего
брата Дениса. Денис тоже мой друг. Мы ровесники, но учимся в разных
классах. Денис очень, очень умный, а я глупая. Я вспоминаю, как
учитель говорил мне это, а весь класс хохотал. Настроение снова
портится, хочется заплакать, но я сдерживаюсь. Не хочу, чтобы
Данила видел, как я плачу, и думал, что я еще ребенок.
— Эй, что случилось?
Я пожимаю плечами, не желая рассказывать Ниле о своих
проблемах:.
— Ничего.
— От ничего слезы не текут.
— Я ненавижу школу.
— Почему?
— Потому что я тупая.
Я слышу его прерывистое дыхание и наклоняю голову, чтобы увидеть
лицо Данилы. Его брови сдвинуты, губы сжаты.
— Не говори так.
— Почему? Это правда. Так сегодня сказал мой учитель. Хотела бы
я бросить эту школу и стать космонавткой.
— Космонавткой?
— Да, тогда я смогу увидеть звезды вблизи и узнать,
действительно ли луна сделана из сыра. Я люблю сыр.
— Это была бы классная работа, — улыбнулся Данила.
— А ты кем хочешь стать, когда вырастешь?
Даня смотрит в небо, лучи закатного летнего солнца согревают
нас. Я любуюсь профилем друга. Он всегда добр ко мне, но, когда
рядом отец Данилы, мальчик может быть другим, более холодным, как
будто боится расстроить отца. Но все же Данила мне нравится. Зато
Денису, похоже, все равно, что думает его отец. Денис всегда
относится ко мне одинаково.
— Я хочу быть охотником на динозавров, — признается Данила.
