Зима в этом году выдалась ранней. Уже
в сентябре лужи под ногами хрустели. От светового дня остался
совсем маленький кусочек – до обеда в темноте ходи, а после ужина
снова темно, и броди на ощупь да по памяти узкими улочками. А в
каждом дворе по здоровенной собаке. И хорошо, если нюх у лохматого
работает острее инстинктов. Очень не любила Верея задерживаться на
работе и идти потом на цыпочках вдоль домов с тёмными окнами, не
встречая по пути ни души. А у них через день сверхурочные. Вот и
сегодня с колотящимся сердцем бежала она домой, пока совсем не
стемнело, крепко зажав в руке чемоданчик с лекарствами. Учуяв её,
дворовые лайки подняли вой, но на улицу ни одна не выскочила – уже
узнавали местного лекаря за версту. Не было в их городишке такого
двора, в который бы не приходила Верея со своим чемоданчиком. Вот
уже и отчий дом показался. В каждом окне свет, ворота настежь, а у
забора крупный жеребец без привязи. Чёрный, что ночь безлунная.
Верея тяжело вздохнула – только бы не за ней. Она и так провела
двое суток на ногах: сразу двух рожениц привезли, а сменщик её, как
назло, запил. У обеих роды пошли тяжело, к обеду пришлось вызывать
старшего лекаря, но и он не смог ничего сделать. Оба малыша
появились на свет спустя почти двое суток, и им пришлось проводить
экстренную реанимацию. А после кузнеца привезли с рассечённой ногой
– хвалился перед друзьями выкованным мечом. Голодная и уставшая она
еле на ногах держится, если ещё попросят ехать к кому-то…
Добровольно в Академию Здравия
учиться никто не шёл. А кто и шёл, не всегда выдерживал испытания
на пригодность. Верея поехала только потому, что обучение проходило
далеко от дома, а ей до скрипа зубов хотелось убежать из
Дубровицкого княжества. Она и не надеялась попасть в Академию –
поехала, потому что дорога была долгая. А её приняли. С ней
беседовали лекари, травники и даже маги, и все единогласно решили
оставить её учиться. На шесть лет.
Она прошла в калитку мимо
зафыркавшего на неё животного, и подняла на крыльцо. Из дома
долетали приглушенные голоса, перебивающие друг друга. Беседа была
эмоциональной. Верея на цыпочках прокралась в прихожую и
притихла. Голоса стали громче, но слов всё равно не разобрать. Она
прокралась к кабинету отца. Дверь была плотно закрыта, но теперь
можно было разобрать, о чём за ней спорят.
- … это исключено! – узнала она
отцовский голос, - ты хоть понимаешь, о чём просишь?
- Ты не можешь отказать, когда дело
касается интересов государства, - возразил незнакомец.
- Тебе могу. Сам знаешь - твоя
просьба абсурд!
- Может, мы у неё спросим? Может, она
сама поехать захочет?
- Нет! Исключено. Ты не смеешь
просить, после всего…
- Да хватит уже! – Вскипел
неизвестный, - десять лет прошло! Чего прошлое ворошить?
- Чего прошлое ворошить? Да ты совсем
обнаглел, что ли?
- Я же по-хорошему прошу. Мне руки
нужны! Война закончилась, армия возвращается в столицу, а у нас
всего два лекаря! А у вас их три – не много ли для захолустья,
когда в столице в них необходимость?
- Ну, так и возьми этих двоих, Верея
тебе зачем?
- Она хороший травник, а нам нужны
лечебные настои. И латает она хорошо. Говорят, так шьёт – следов не
остаётся.
- Пусть напишет тебе составы на
листочке, и мешай там свои зелья...
- Ты, видимо, крепко забылся, с кем
говоришь!
В голосе незнакомца зазвенела
неприкрытая угроза, и Верея решила вмешаться, пока отец не
натворил бед. Она громко постучала в дверь и, не дожидаясь ответа,
распахнула её. После тёмного коридора яркий свет настольных ламп
ослепил её, и пришлось двигаться практически на ощупь.
- Пап, я, наконец, дома, - сделала
она вид, что совсем ничего не слышала из-за двери и не знает, что в
доме гости, - смена была просто кошмарной…
