ОСТОРОЖНО!!! В тексте очень много
секса, а также довольно противоречащих с некоторыми моральными
принципами, сцен.
Все события и герои в книге вымышленные, любые совпадения
являются чистой случайностью.
Пролог
— Кажется, их было пятеро или семеро, я точно не помню, слишком
пьяная была, — я чешу нос и щурюсь, изображая задумчивость.
На самом деле я все прекрасно помню — их было шестеро, и я была
не пьяная, а под кетамином, в народе его еще называют «наркотиком
насильников». Вообще-то это препарат для наркоза и обезболивающее.
Но он нередко вызывает страшные галлюцинации, поэтому жертва во
время изнасилования и физически, и ментально пребывает в самом
настоящем кошмаре. Вот и я побыла в том кошмаре. Я все понимала и
все видела, ощущала, но… все мои чувства и эмоции были утрированы,
усилены в десятки раз.
Это мне потом уже объяснили в больнице… Да-да, мои насильники
были столь любезны, что даже в больницу меня доставили, в частную
клинику, где заплатили врачам за молчание и за то, чтобы с меня
убрали все следы их безудержной страсти. Он — вожак стаи этих
выродков — так и сказал. Я очень хорошо запомнила его слова, а еще
ярко выраженный сарказм, с которыми он произносил эту фразу. Ну а
мне обеспечили хороший и качественный уход за телом. Вот только
душу оставить в покое не желали. Приходили каждый день, проверяли,
не решила ли я там вздернуться ненароком? Не решила ли позвонить
кому-нибудь и пожаловаться — родителям или подругам, к примеру? Или
не дай бог, в полицию заявление накатала?
Нет-нет. Им это было неинтересно. Они хотели и дальше со мной
играть… На этот раз уже в любовь.
Больные ублюдки…
Мажоры только-только вошли во вкус, и им понравилось… очень
понравилось.
И если бы не случай, я не представляю, что бы сейчас со мной
было…
Пауза затягивается. Бросив взгляд из-под ресниц на лицо моего
нового психотерапевта, я мысленно морщусь.
Жалость — вот что я вижу в его взгляде.
Нет, все же было ошибкой прийти к мужчине. Раньше я всегда
выбирала женщин, стеснялась такое обсуждать с мужчинами. Но женщины
слишком сильно меня жалели, хоть и старались поначалу делать вид,
что не испытывают этого непрофессионального чувства. Однако я всё
равно замечала…
И вот, спустя два года после очередной не самой удачной терапии,
я решилась на мужчину… и что я вижу? Опять жалость.
М-да, вообще-то я не этого хотела от квалифицированного
специалиста-мозгоправа, а работы над моей головой. И желательно
качественной.
Но почему-то именно жалость сильнее всего выбешивает. Вроде уже
тринадцать лет прошло. И мне бы смириться. Но жалость… Странно, но
даже когда кто-то осуждающе качает головой, слушая по телевизору
рассказ очередной жертвы изнасилования, и приговаривает: «Сама
виновата, нефиг шляться где попало», я почти никак не реагирую.
Потому что знаю — им никогда этого не понять. И дай бог, чтобы они
или их дети не поняли. Понять можно, лишь пройдя через это.
Но жалость… Эта эмоция в глазах людей меня уничтожает. Я начинаю
себя чувствовать прокаженной, смертельно больной. Словно меня уже
похоронили. Словно мне уже недоступна жизнь обычной счастливой
девушки, смотрящей на мир огромными глазами и ждущей своего принца
на белом коне. Хотя мне всего лишь тридцать лет. Я не смертельно
больна. Я здорова… физически. Шрамы давно зашили, да и не так уж
много их было. Мои насильники были осторожны. Убивать меня никто не
хотел. Всего-то лишить девственности… во всех возможных местах. С
несколькими мужчинами одновременно. Всего-то показать мне, что я
такая же грязная, как и они. Сломать и заставить забыть, что такое
доброта и любовь; уничтожить надежду на счастливое и светлое
будущее.
Во рту першит от горечи собственных мыслей.
