Убежище

Когда девяностодвухлетний Лиам Салливан умер во сне в своей постели рядом с шестидесятипятилетней женой, мир скорбел.

Умерла икона.

Он появился на свет в крохотном коттедже среди зеленых холмов и полей неподалеку от деревни Глэндри в графстве Клэр, седьмой и самый младший из сыновей Шеймаса и Айлиш Салливан. Он знал, что такое голод, и на всю жизнь запомнил вкус маминого хлебного пудинга и тумаков, которые она отвешивала, когда он того заслуживал. Дядя и старший брат пали на полях Первой мировой, а сестра, немного не дожив до восемнадцати, умерла, рожая второго ребенка.

Еще в раннем детстве Салливан познал тяжкий труд пахаря, шагая за плугом, который тянула кобыла по кличке Мун. Он научился стричь овец и забивать ягнят, доить корову и выстраивать каменную стену. И до конца своих дней помнил, как по вечерам они всей семьей собирались у камина, воздух наполнялся запахом горящего торфа, мать затягивала песню своим ангельски-чистым голосом, а отец улыбался и подыгрывал ей на скрипке.

А еще танцы.

Мальчишкой он иногда пел в местном пабе, а фермеры пили пиво и обсуждали урожай и политику. Его тенор трогал душу до слез, а ловкие ноги, пустившись в пляс, могли поднять настроение кому угодно. Но он мечтал о большем, он не хотел всю жизнь пахать поля, доить коров и уж точно не хотел собирать гроши в скромном пабе в Глэндри.

Незадолго до своего шестнадцатого дня рождения он оставил дом с несколькими фунтами в кармане. Вместе с другими искателями счастья он пересек Атлантику в тесном трюме корабля. Когда в шторм судно бросало по волнам из стороны в сторону, а воздух наполнялся запахом рвоты и страха, он благодарил Бога за крепкий желудок.

Как и положено, он регулярно писал письма родным, мечтая о том, как отправит их, когда сойдет на сушу, а в свободное время веселил попутчиков песнями и танцами.

Лиам вовсю флиртовал и страстно целовался с белокурой девушкой из Корка по имени Мэри, которая держала путь в Бруклин, чтобы устроиться горничной в богатый дом. С Мэри он стоял на пронизывающем, но в кои-то веки свежем ветру, когда на горизонте возникла статная женщина с факелом в высоко поднятой руке. В тот момент Лиам решил, что жизнь его наконец-то началась. Сколько цвета, шума и суеты, какая толпа на такой небольшой клок пространства. Нет, думал он, не океан разделяет эту страну и мою родную ферму, но целый мир.

И теперь это был его мир.

Дядя по матери, Майкл Донахью, взял его помощником мясника к себе в лавку, что располагалась в Митпэкинг-дистрикт. Его радушно приняли, обняли и поселили в комнату с двумя двоюродными братьями. Не прошло и месяца, как он возненавидел звуки и запахи мясницкой лавки, но работу не бросил.

И продолжил мечтать о большем.

Это большее он впервые увидел, когда на заработанные с таким трудом деньги купил билеты в кино для себя и белокурой Мэри. На экране царила самая настоящая магия, ни на что не похожие миры, миры, в которых существовало все, что только может пожелать человек. Из них не доносилось скрежета костяных пил или ударов тесаков. Когда экранный мир поглотил Лиама, он позабыл даже о красавице Мэри.

Прекрасные женщины, отважные мужчины, трагедия, радость. Очнувшись, он увидел вокруг себя восторженные лица зрителей, слезы, улыбки, аплодисменты. Это еда для пустого желудка, подумал он, одеяло, которое спасает от холода, свет для измученных душ.