Как всё начиналось.
Человек проснулся и заворочался на жёсткой постели, ещё не понимая, что именно его разбудило. А поняв, вскочил, на ходу запрыгнул в холщёвые штаны, споткнулся о сапог, собрался было поднять, но махнул рукой и как был, выскочил за дверь. Да он не ошибся, над проклятой горой, что так рьяно освещалась полной, ярко жёлтой с кровавым отсветом луной, собрались тяжёлые тучи. Они корчились в этом неестественном зареве, сталкивались, глухо ворча. Ворчание всё нарастало, переходя в гром. Наконец молния разрубила небо надвое, и мужчина на мгновение увидел воздушный, поражающий своей тонкой архитектурой, прекрасный замок. С отвращением плюнув, он побрёл обратно в келью. В спину ударили раскаты грома, сквозь которые пробивался торжествующий смех. Но почему? Ведь прошло только пятнадцать лет.
Глава 1
«Да, сервиз у короля был знатный! Тончайший, кажется, светящийся изнутри фарфор, расписанный волосом зверя ночного, краскою, что взята у моллюска, что живёт на глубине не изведанной и поднимается на поверхность раз в сто лет. Изготовлен тот сервиз мастерами, что от отца к сыну в течении веков передают тайну искусства своего. Бывает, мастер не сотворит за жизнь и часть. Редко, очень редко достаётся сие чудо из ларца прозрачного, что на замок кованный заперт. Лишь, когда короли, да султаны иноземные в гости заезжают. Вот тогда и накрывается стол для чая вечернего, в комнате, специально для этого отведенной. Выставляются чаши прекрасные на скатерть шелками расшитую, разливается напиток душистый да крепкий. Пьют гости иноземные чай, медком янтарным да вареньями разными услаждаются, да речи неторопливые ведут. Вот этот самый сервиз царевич Василис и грохнул».
– Слушай, – возмутился царевич Василис, захлопнув летопись. – А ты сам-то этот сервиз видел? Да он от старости рассыпался уже! Купцы из-за этого, ха-ха, сервиза с нами торговать боялись. Конечно, неспешное чаепитие! Попробуй-ка, поспеши, когда чашки в руках развалиться готовы. А как на стол поставишь, так царь ещё чай подливать начинает. Чайник то покрепче был. Кухарки сервиза этого как огня боялись, только бабулька одна и могла по старой памяти на ощупь, а тут раз, да и померла…..
– Врёшь.
– Вру.
– Зачем? – Вард, совсем недавно произведённый в летописцы, выхватил древний манускрипт у друга, смахнув при этом канделябр с горящими свечами.
Так как незадолго до этого у царевича был острый приступ стихоплётства, а потом ещё более острое осознание своего ничтожества, пол был усыпан обрывками несостоявшихся песен. Которые незамедлительно и вспыхнули. Летописец вскочил на стол в обнимку с книгой, готовый защитить реликвию ценой своей юной жизни. Царевич же, привычно плюхнул на пол вазу с лилиями.
– Разжалую! – рявкнул он. – Ну, сколько можно? Фроська уже вся изворчалась, половики стирая!
– Да не могу я к этим рукавам привыкнуть! – буркнул новоиспечённый летописец, соскакивая со стола. – А может, и правда разжалуешь?
–Ну, нет! Давай лучше рукава от твоей хламиды оторвём. – Василис примерился к расшитому звёздами и саламандрами халату.
– Ты что, мой батюшка и так ещё от болезни не оправился, – попятился парень, – а этот вандализм увидевши, совсем концы отдаст! Он столько рассказывал, что одеяние это носил его отец, и дед, и ……
– Ага, и, судя по аромату, никто из твоих предков стиркой его не озаботился. В других странах летописцев по учёности определяют, а у нас по запаху!
– Да? – Вард покрутил носом, – ничего не чувствую!
– Да куда тебе! Принюхался за столько лет. А если подумать, сколько этих самых летописцев, прямо при исполнении и померло, то есть….
– Василиск! – возопил красный от обиды друг, и, швырнув в царевича драгоценной книгой, начал срывать с себя хламиду.
