***
В городебушевала поздняя весна. Нарядив улицы гирляндами цветов,
сводила с ума запахами шиповника и акации, заражала все живое
любовной лихорадкой. Ночами, охваченные ею, орали в подворотнях
коты, и вторила им загулявшая молодежь, распевая под гитару
легкомысленные песенки.
Днем жители столицывновь принимали солидный вид и готовились к празднованию Дня
Независимости. Украшали город на свой лад: голубые полотнища
транспарантов казались кусочками неба, упавшего прямо на проспект,
и ярче солнца сияли позолотой острые навершия алых с желтым
знамен.
Неугомонные мальчишки
насвистывали революционные марши. Девушки в светлых платьях
приносили к памятникам героев цветы.
Клара с малолетства любила этот
праздник, но сегодня ее ничто не радовало. Она ужасно, прямо-таки
невыносимо злилась на бабулю. Как она могла?! Взяла и всех бросила,
причем именно сейчас, когда Кларе как воздух нужнаее
поддержка!
В то, что болезнь
бабули серьезна, поверить не получалось. Все знают – у
старшей госпожи Тот отменное здоровье. Семейный доктор божится, что
та еще будет отплясывать чарльстон в свой столетний юбилей, и что
хотел бы он взглянуть на это своими глазами, да не уверен, что
доживет.
И уж точно она не может ни с
того ни с сего вдруг взять и умереть.
Кто-кто, а бабуля ни за что не
совершила бы столь легкомысленного поступка. Ведьмоменттеперь самый неподходящий: семья сбивается с
ног, готовясь к грандиозному празднику в честь ее
восьмидесятилетия, уже оповещены газеты и разосланы приглашения
всем, кто хоть что-то значит в городе.Не в ее характере
ставить родственников в неловкое положение перед всей
столицей.
Выпускной бал младшей
внучкина фоне этого торжества – событие рядовое и
незначительное. Клара это прекрасно понимает и не спорит
даже. Но только с бабулей можно было поделиться надеждами, страхами
и мечтами – она единственная, кто выслушает и ни намеком не
упрекнет, не посмеется, не повысит голос и не отмахнется как от
очередной детской блажи.
К тому же она всегда говорила,
что сперва деда проводит, а потом...
– Клара! Откуда горелым тянет?
Не с кухни случайно?
А дед Йожеф бодр и на тот свет
явно не собирается. Вот всыпать кое-кому, не поглядев, что этот
кое-кто давно взрослая девица – всегда пожалуйста...
Принюхавшись, она вскрикнула и
опрометью бросилась вниз, где на кухне погибало сегодняшнее
жаркое.
– Опять с утра ворон считаешь,
горе-хозяйка, – донеслось в спину беззлобное ворчание. – Тебе может
помочь чем? Пока весь дом не спалила?
– Не, всего лишь наш обед, –
всхлипнула Клара, выпуская из дверцы печи жирную дымную вонь. –
Мама меня убьет.
– Не вздумай тут сырость
разводить! Паспорт тебе выправили, а дитя дитем, чуть что, сразу
глаза на мокром месте – ой, ай, мамка заругает... Ну-ну, чего ты!
Давай-ка все спрячем, никому не скажем, а обед я сам по-быстрому
соображу. А ты пока дым выветри.
Клара торопливо принялась
распахивать окна. Мать с отцом должны вернуться с минуты на минуту,
а гарь никак не желала выветриваться, наоборот, еще и в столовую
затянуло.
Косясь украдкой на деда,
стояк нейспиной выскребавшего остатки
испорченного мяса в помойное ведро, она решилась.
Собрала волю и силы,
переключилась на особое состояние, как на уроках магического
здоровья сотья Иллеш учила. Поймала ощущение своей
внутренней магии, будто в жаркий день втянула через соломинку
холодной лимонной воды. Легкой свежестью, покалывающей небо,
пустила вниз по венам, пока не заискрилось, не защипало на кончиках
тоненьких пальцев.
Ветер. Слабенький такой
сквознячок, едва уловимый, как шепот. Ледяной, с запахом мороза и
снега, которого своими глазами и не видала никогда. Пусть наполнит
комнаты, разом вытеснит запахи и духоту от печи, огня, раскаленной
сковороды и полуденного зноя...
