Осторожно просочившись сквозь щели,
огонь ворвался внутрь сарая и принялся жадно облизывать нижние
брёвна, не гнушаясь ни гнили, ни плесени. Давно прохудившаяся крыша
создавала прекрасную тягу для гигантского костра, а густой едкий
дым не задерживался в крошечном помещении, свободно уходя в небо...
Однако дышать всё равно было трудно.
Отчаявшись докричаться до мирно
спящих в доме людей, я рухнула на холодный земляной пол и
мучительно закашлялась.
Надеяться на спасение не имело
смысла.
Раз уж воспитателей не разбудили мои
вопли, то зарево полыхающей постройки и подавно не привлечёт их
внимания. Они заметят пропажу лишь утром, когда всё будет уже
кончено, и, разумеется, спишут произошедшее на несчастный случай —
в конце концов, последние две недели в лагере для сирот
действительно стояла аномальная жара. Жаль только, что ребята,
которые заперли меня в заброшенной постройке на границе леса,
никогда не получат по заслугам...
Если, конечно, я не выберусь из
западни раньше.
А между тем шансы остаться в живых
стремительно таяли.
Закончив исследовать стены, пламя
распространилось по потолку и перекинулось на какие-то ящики, с
каждой секундой подбираясь ко мне всё ближе и ближе... Но я не
намеревалась сдаваться!
Умирать, так с боем!
Передохнув, я поднялась на ноги и
решительно огляделась, трезво оценивая свои возможности.
Увы, радоваться оказалось нечему.
Единственный выход мои товарищи
предусмотрительно забаррикадировали, разбитые окна работники лагеря
намертво заколотили толстыми досками, прикрыв с обеих сторон
листами фанеры, а сделать подкоп даже при наличии инструментов не
стоило и мечтать — за много лет земля превратилась в самый
настоящий камень.
Патовая ситуация.
Неожиданно мои раздумья прервал
странный треск... Нахмурившись, я посмотрела вверх — и едва успела
отпрыгнуть, как на пол с грохотом упала громадная обугленная балка,
обсыпав меня роем колючих искр.
Это стало последней каплей.
От хладнокровия не сохранилось даже
воспоминания.
Объятая ужасом, я сделала несколько
кругов по комнате и ринулась к двери, рассчитывая выбить её ничем
не защищённым плечом...
Глупее идеи было не придумать.
Удар, тело пронзила адская боль — и
меня окончательно переклинило.
Поддавшись панике, я зачем-то
бросилась на пол, вскочила обратно, метнулась к ближайшему окну и
попыталась вытолкнуть наружу горящую раму вместе с набитыми на неё
досками. От тесного контакта с огнём руки моментально покрылись
волдырями, но я ничего не чувствовала, снова и снова налегая на
гнилые деревяшки... Как вдруг время будто замедлилось.
Сначала позади раздался пугающе
громкий хруст, затем послышался тихий шелест — и стена, у которой я
стояла, резко накренилась, грозя расплющить меня в лепёшку.
Не удержав равновесия, я плюхнулась
на спину, невольно приготовившись к смерти... И провалилась, вмиг
очутившись в мягкой, прохладной воде.
А следом над головой сомкнулся тонкий
осенний лёд.
Первое, что я почувствовала, когда
проснулась — резкий запах спирта, буквально ударивший в нос. Но не
нашатырного, а самого обычного, с яркой примесью горьких трав... А
после плечо обожгло огнём — и я завизжала в голос, подпрыгнув,
наверное, на полметра.
— Спокойно, спокойно, — заботливо
пробормотал кто-то, придержав меня за ногу, — всё хорошо...
И в тот же миг, словно по мановению
волшебной палочки, рану перестало щипать, а по коже растеклась
приятная прохлада...
Расслабившись, я послушно улеглась
обратно на подушки и огляделась по сторонам... Чтобы озадаченно
нахмуриться.
С высокого потолка (метра четыре, не
меньше!) на меня взирали два амура с умильными ямочками на щеках,
розовыми крылышками, деревянными луками и красными стрелами,
наложенными на тетиву. Между ними вились диковинные растения,
сплошь усыпанные яркими цветами, а рядом порхали поистине
гигантские бабочки, разбрасывая вокруг себя радужную пыльцу...
Венчала это великолепие огромная люстра с многочисленными
блестящими подвесками, богатством затмевая даже золотую лепнину,
прикрывающую стыки стен с потолком.
