Начало осени выдалось тёплым. Даже вечером, когда закатное солнце уже почти скрывалось за крышами домов, совсем не хотелось одеться потеплее или спрятаться где-нибудь, где подают горячий кофе или ароматный глинтвейн. Потому, наверное, в небольшом уютном кафе на окраине Хайдельберга в тот вечер было совсем мало народу.
Приглушённое освещение этого места создавало атмосферу таинственности, но она не казалась тревожной. За круглыми столиками у окон мирно потягивали пиво работяги мануфактурного комбината, пришедшие со смены. Чуть поодаль влюблённая парочка под томный шёпот парня и певучее воркование девушки решала, куда идти продолжать вечер. Стоя за прилавком, заставленным пирамидой пустых подносов, бойкая и не в меру толстая хозяйка кафе оживлённо беседовала с гостем, который слёзно просил налить ему в долг. Но должников у Берты Монс было больше, чем стаканов на кухонном стеллаже, а таких, как Томас Рюге – больше, чем хотелось бы. Бедолага уже и так сильно задолжал, а потому разговор постепенно накалялся, оборачивая на себя любопытные головы постояльцев.
В самом дальнем углу кафе в тени небольшого помоста, на котором высился обтрёпанный рояль, сидели, пожалуй, единственные гости заведения, коим не было никакого дела до разгорающийся ссоры. Женщина лет сорока – брюнетка в винном платье, меховом манто, небрежно сброшенном с одного плеча, тонких чулках со стрелками и чёрных лаковых туфлях – беседовала с девушкой. Девушка эта, казалась слегка встревоженной и мало двигалась. Изредка она прикасалась к своей чашке с кофе и отпивала глоток. Голова её была обмотана широким палантином, который будто специально призван был скрыть от окружающих её облик. Скромное серое платье ниже колен и большие тёмные очки подтверждали желание остаться незамеченной. Девушка мало говорила. Она в основном слушала свою собеседницу, изредка вставляя короткие комментарии и односложно отвечая на вопросы.
– Забыла рассказать, – оживилась женщина и подалась всем телом к девушке. Её массивная грудь тяжело легла на столешницу. – Фани уезжает в Австрию. Один из её постоянных клиентов сделал ей предложение.
Девушка многозначительно кивнула, оценивая уровень везения Фани и беспримерную смелость её жениха.
– Чего только не бывает, – восхитилась она. – И когда она уедет?
Собеседница элегантно зажала пальцами мундштук с папиросой, прикурила от спички и взмахом руки немедленно погасила её.
– Жених уже перевёз её в съёмную квартиру. Закончит дела и они отчалят. Завтра устраиваем ей проводы. Все придут, даже Тильда. Муж отпустил её – святой человек. Они все святые – те, кто готов взять в жёны шлюху и довериться ей, – женщина замерла, исподлобья вглядываясь в лицо напротив.
– Будь осторожна, дорогая. Если хоть одна живая душа узнает, кто твоя мать, все дороги перед тобой закроются. Я, конечно, не брошу тебя и кое-какой капитал поможет тебе сводить концы с концами в течение нескольких лет, но потом. Кристина, мне страшно даже подумать.
В это время разговор у барной стойки уже перешёл в скандал. Невольно дамы обернулись на шум именно в момент, когда коренастый парень, скрутив руки дебошира у него за спиной, безмолвно поволок его к выходу. Тот, в свою очередь, бранился, не выбирая слов и поминутно завывал, тогда как хозяйка кафе сыпала оскорбления ему в спину, угрожая, что если он ещё сунется в её заведение, то она спустит на него собак. Верилось с трудом. Подобная сцена с участием Томаса Рюге и иже с ним повторялась здесь по несколько вечеров в неделю.
Девушка первой отвлеклась от произошедшего. Она заправила выбившуюся из-под платка короткую прядь обратно и быстро проговорила:
– Не волнуйся, мам. Я никому ничего не рассказываю. Даже подругам.
