Сегодня его назначили в бригаду, обслуживающую вокзал. Могли бы
послать в супермаркет или на рынок, в Семигорске много людных мест.
Но начальство распорядилось – в линейную бригаду. Значит, так тому
и быть, будем работать с электричками. Поезда дальнего следования
имеют собственные группы сопровождения, отвечающие за безопасность
пассажиров. А вот пригородные электрички полностью на совести
линейной службы. И территория вокзала тоже.
Себастьян вышел из дому ровно в семь.
На службе он должен появиться не позднее восьми, но до этого
времени нужно успеть заглянуть в ви-пункт. Жетоны на витакс
позвякивали в кармане. Для многих такой перезвон – радостная,
будоражащая кровь мелодия, обещание многих лет жизни. Но только не
для Баса. Какая жизнь у человека, страдающего пороком сердца?
Автобус на остановке не догнать – задохнёшься; на третий этаж без
остановки не подняться – одышка, и ноги слабеют; чуть поволновался
– то же самое. Поэтому без подпитки животворной субстанцией Басу
никак. То, что для других – здоровье и долголетие, для него –
возможность двигаться, думать, чувствовать…
И исполнять свой долг.
Бас, пыхтя, шагал по Беговой. Так его
называли ещё со школьных времён. Счастливая пора беззаботной юности
минула семь лет назад, но где бы он не появился, теперь уже эксперт
Себастьян Лагерь, все почему-то быстро начинали называть его Басом.
Да и ладно, пусть зовут, ему так даже больше нравится. Жаль только,
что нет радости в перезвоне жетонов.
Улочка выводила прямо к вокзалу.
Справа, за лесопарком, возвышался массив Центрального района.
Высотные здания, выстроенные по оригинальным проектам, казались
легкими, праздничными, будто талантливый мастер составил их из
гигантских разноцветных кубиков фантастического конструктора.
Слева тянулись унылые типовые
пятиэтажки старой застройки: приземистые бетонные коробки, похожие
друг на друга как неказистые близнецы. Этот спальный район для
рабочих городских фабрик издавна называли Фуфайкой. Кто-то метко
подметил сходство: укроет от непогоды, и жить можно – человек ко
всему привыкает, – но всё мрачно, серо, в дырах и заплатках. В
приличное место в таком виде вряд ли пустят.
За Фуфайкой простиралось предместье:
хлипкие домики в запутанных лабиринтах узких улочек, с
покосившимися палисадниками и облупившимися ставнями. Казалось, по
Беговой пролегла граница двух миров.
Да так оно, по сути, и было. С одной
стороны удобные комфортабельные жилища обеспеченных людей с
внушительными вкладами в валютных банках и номерными счетами в
ви-хранилищах. Мир серьёзных денег и больших возможностей. С другой
– убогое жильё и прозябание, промзона, покосившиеся лачуги
предместья: пьяный бред воскресенья, тоска понедельника и
беспросветная работа – как ярмо – изо дня в день, до следующего
выходного.
Но сейчас несправедливость мира мало
волновала Баса. На Беговой находился ближайший ви-пункт,
застеклённый павильон в ярких пятнах рекламы: «Проведите купленный
у нас месяц жизни на Канарах!». Бас всегда притормаживал возле
глянцевых постеров с растрёпанными ветром пальмами на фоне
изумрудно-синего моря. Вот уже и видел их тысячу раз, а всё равно
не мог оторвать глаз – так манила далёкая, сказочная, нездешняя
жизнь. Несбыточная мечта.
Днём здесь служил всегда один и тот
же оператор, улыбчивый мужичок средних лет. Имени его Бас не знал,
да этого и не требовалось – мужичок встречал его всегда приветливо.
Оператор давно приметил, что парень в круглых очках с толстыми
линзами, курчавой шевелюрой и щекастым лицом добродушного пса
всегда расплачивается казёнными жетонами службы ви-контроля. С
таким человеком стоило быть приветливым.
– О, господин Лагерь! – неизменно
улыбался служащий. – Вам как обычно, три единички?
