Глава 1. Май 1999 года. Россия. Ковров. День «Х»
Лидка Кочергина
Май пришел на среднерусскую равнину вместе с теплой погодой. Апрель лил дождями; заставлял торопливо бредущих прохожих кутаться в плащи и теплые куртки. Под стать погоде было и настроение абсолютного большинства горожан. Еще вчера ничто не говорило о празднике. Апрель, казалось, готов был передать Международному дню солидарности трудящихся слякоть и вездесущую грязь. Но кто-то там, наверху, смилостивился, и теперь жидкие колонны манифестантов радовались теплому весеннему солнышку. На тротуарах людей было больше; казалось, весь Ковров вышел в этот выходной день на улицу.
Лужи на разбитом асфальте были уже не свинцово-серыми – они тоже повеселели, засверкали солнечными бликами и бензиновыми разводами; то и дело вздрагивали под ногами неосторожных прохожих.
Лидка Кочергина – девка в самом соку; двадцати трех лет отроду и гораздо мудрее, чем это полагалось в столь юные годы, радовалась хорошей погоде пожалуй больше, чем обычные обыватели. Ее озорные глазки под нависшей челкой волос цвета спелой ржи задорно блестели. Она и так по жизни была великой оптимисткой, несмотря на неудавшуюся первую семейную жизнь, недавний развод и отсутствие на сегодня даже какого-то подобия замены для сбежавшего муженька.
День сегодня обещал быть очень удачным для ее нехитрого бизнеса. Лидка торговала семечками. В свои неполные двадцать три она надежно – трактором не сдвинешь – вросла в длинный ряд лоточников на привокзальном рынке. Два года, что она провела на этом месте, научили молодую женщину многому. Это была уже не та несмелая девчонка, которая в первый раз выставила на столике мешок с товаром и два мерных стаканчика. Теперь она не отворачивалась стыдливо, когда видела бывших одноклассников, и просто знакомых. Напротив – она еще и подзывала их, раньше остальных торговок, обладая громким – истинно базарным голосом.
Вот и теперь, увидев знакомое лицо, она закричала, заставив старушку, торговавшую рядом кучками сморчков, испуганно шарахнуться в сторону:
– Наташка!
Женщина, которой она закричала, и которая никак не отреагировала на этот призыв, придирчиво перебирала вялые мандарины метрах в пятнадцати от нее, на развале, радующем глаза покупателей. Глаза, но не кошельки – потому что большая часть привозного товара была не по карману среднестатистическому ковровчанину. ВпрочемКочергина знала, что фрукты и овощи там были на любой вкус и кошелек. Она сама там нередко отоваривалась и потому знала еще, что мандарины, в которых сейчас копалась ее давняя подруга, были самыми дешевыми и самыми кислыми.
– Наташка! Крылова!!! – этот призыв был услышан.
Крылова с видимым облегчением бросила в кучу цитрусовых единственный приглянувшийся ей мандарин, и направилась к подруге, таща за собой дочку. Ребенок лет четырех-пяти, для которого так и не выбрали заморских фруктов, тете Лиде обрадовалась больше, чем ее мать. Девочка хорошо знала, что мандарины, которые мама так и не купила, невкусные; кислые и вялые. Рядом лежали другие – ярко-оранжевые и сладкие, брызгающие соком от малейшего прикосновения ножом. Такие ей покупали на недавний день рождения. Почему их нельзя покупать каждый день? На этот вопрос мама ответить как следует не могла. Точнее девочка не могла понять – в силу своего малого возраста – что на свете кроме мандаринов, есть еще такие вещи, как квартплата, плата за садик, и еще много-много всего, на которые никак не хватало маминой зарплаты. А еще – семечки – вкуснющие семечки тети Лиды, которыми сейчас ее угостят. Поэтому девчушка побежала вприпрыжку впереди матери.
