Однажды я проснулась и поняла: «Больше не могу».
Я не хотела ничего, что раньше так сильно любила: консультировать людей, помогать компаниям искать лучших специалистов, ходить на интервью в популярные СМИ и проводить тренинги. Я хотела одного. Чтобы меня никто не трогал. Долго. Всю жизнь.
Стало как-то абсолютно наплевать на новые выгодные контракты, на предложение вести свою передачу на ТВ, на глянцевые съемки и окружающих людей. При этом хандра никак не вписывалась в мои планы, ведь я очень известный карьерный консультант. Пожалуй, самый известный в России и Центральной Азии. 27 лет я помогаю белым воротничкам – от топ-менеджеров крупнейших компаний до совсем маленьких специалистов – решать самые разные карьерные вопросы. Тысячи менеджеров из самых разных сфер обращались ко мне за консультациями, и с большинством из них мы решали вопросы… выгорания! Естественно, казалось, что сама-то я не попаду в него никогда.
Сначала я даже не поняла, что именно произошло. Ну подумаешь, не смогла уговорить себя встать на работу. Разрешила себе полежать. «Перенапряглась», – думалось первые часы. Но к середине дня стало очевидно: что-то не так. Невозможно было заставить себя ответить на телефонный звонок и даже просто заглянуть в рабочие чаты. Когда я все-таки решила ответить на смску, пришлось приложить такое усилие, будто подняла стокилограммовый камень. И самое неприятное – это постоянное ощущение, будто я нахожусь под толщей воды. Все раздражало до слез. К вечеру лучше не стало, и отрицать было уже бессмысленно: все серьезно. Я выгорела до состояния болезни. Стала человеком-оболочкой. То есть внешне все та же Алена, а внутри – пустота.
Я гнала мысль о том, что выгораю (хотя звоночки были). Уговаривала себя, что мое вечное раздражение на всех – сотрудников, клиентов, близких людей, – это не про усталость, а «ну чего ты хочешь, ты ж женщина, у нас так бывает». Я уговаривала себя, что сбившийся сон – то сплю бесконечно, то совсем не могу уснуть – это про «устала, перенервничала, сложный период, сейчас таблеточки попью». Уговаривала себя, что нежелание брать новые проекты – не результат выгорания, а «неинтересные ж проекты, а ничего крутого не попадается». Убеждала себя, что моя усталость даже по утрам – это результат сбившегося сна – «закажи новый матрас и умную подушку».
Когда близкие спрашивали, что со мной, я орала в ответ: «Вам вечно все не нравится, почему не можете меня принять такой, какая есть?!» Когда клиенты осторожно спрашивали: «Алена, все в порядке?», я бравурно отвечала: «Ну конечно!» Совершенно не задумываясь о том, почему все чаще и чаще слышу этот вопрос.
Оглядываясь назад, я понимаю: месяца за три до того дня мои тело и мозг трубили: «Ты уже не просто устаешь, ты перешла все красные линии!» Но кто же их слушал…
«Здравствуйте, я карьерный консультант по выгоранию, и я выгорела», – это звучало как плохой анекдот. Помните истории про специалиста по семейному счастью, который убил жену? Про разорившегося специалиста по финансовой грамотности? Или специалиста по нетворкингу, умершего в одиночестве? – Я стала такой же…
Ситуация казалась одновременно трагичной и смешной. Смешной, ведь я от всей души ненавижу само слово «выгорание». От него веет инфобизом, непрофессиональным коучингом, «дыханием маткой» и прочей чепухой. Десятилетиями я боролась с этим термином в карьерном консультировании. И вот теперь он норовит прилипнуть ко мне. Я села на диван и начала хохотать. «За что боролись, на то и напоролись», – вспомнилась фраза бабушки.
