Волшебный лес материнства
Ходит Юля по квартире: топ-топ-топ. Юля ждет ребенка. Скоро в квартире будет топ-топ-топ топ-топ-топ. Юля становится скучным человеком, мой интерес к ней исчезает. Однажды одна моя подруга сказала: «Иногда нужно быть занудой».
А потом она стала занудой, и в ней больше не было ничего, кроме занудства. Мне это надоело, и у меня больше не было подруги. Ради другой моей подруги я всё время переносила другие встречи, а она никогда не меняла свой график. Она говорила: «Главное – стабильность». А в отношениях ответственность сразу на двух сторонах. Третья моя подруга однажды уехала в США на стажировку, там ее пригласили поработать, и больше мы ее не видели и не слышали. Таковы издержки новой языковой жизни. Сколько же у меня было подруг, сколько же мы пережили вместе веселья и антивеселья! А теперь осталась только Юля. С Юлей мы были хорошими подругами.
Отношения строятся на еде. Кашку не поешь – подружиться не получится. Вот мы с Юлей и готовили друг другу еду раньше и вместе обедали. Во время беременности питание Юли изменилось: она увлеклась рыбой и клубникой. Я не любила рыбу. Я не любила и клубнику, потому что была зима, а зимой все любят мандарины. Питание разделилось.
Мои родители – неплохие люди, но живу я у Юли. Родители вяло сопротивлялись моему переезду, потом дали Юле пятьсот рублей, чтобы ей было чем платить за меня, и отвязались. Расставаться с родителями было даже не больно, меня ведь ждала интересная жизнь с Юлей. Только спустя две недели мы выяснили, что она ждет ребенка, и начался токсикоз.
Юля заботилась обо мне и платила за меня, ведь пятьсот рублей – это мелочи для двух подруг. Она была постарше, а я была помладше, но это было ничего страшного. Мы были неразлучной парой и вместе посмотрели «Игру престолов». Так что наши отношения были очень близкими.
У Юли болит живот, ей плохо. Я убежала в аэропорт. Я плохой человек, я всегда иду к новым людям: они интересуют меня своей неизвестностью. Новый друг лучше старых двух – вот моя жизненная позиция. Но на самом деле я просто не умею удерживать людей вокруг себя. Скоро точно потеряю всех.
В аэропорту я провела где-то час. Потом была посадка, а потом я вернулась к Юле. Она страдала от болей уже совсем невыносимо и ненавидела меня сильно. Я быстро вызвала ей скорую, ее увезли, и у нее случился выкидыш. Мне было грустно и страшно, я не знала, как помочь. Юля улыбалась и дышала спокойно, меня такое пугало.
Юля страдала без ребенка. Я понимала это настолько, насколько это может быть понятно. Юле нужно было о чем-то заботиться, она была женщина-мать, она такой родилась. Было непонятно, что делать, но моя беспомощность продолжалась недолго. Я купила Юле рыбок и аквариум – говорят, ухаживать за рыбками несложно. Юля поблагодарила, но смотрела на рыбок с тоской и всё время забывала их кормить. Нужно было совершить другое действие – более грандиозное.
Через несколько дней я взяла кастрюльку, положила в нее грибы, муку из фундука, немножко соли и немножко сахара и сварила всё это. Это был грибной соус. Мы с Юлей поели его, Юля ушла спать, а я убрала кастрюльку на подоконник. Теперь осталось подождать две недели, и Юле больше не будет так грустно. Беременность опоссума длится две недели. Юлю ожидало нечто большее, чем опоссум. Спустя две недели Юля попросила помыть кастрюльку. Я предложила вместо этого открыть кастрюльку. Она открыла. Перед ней в кастрюльке стоял микромальчик с серой кожей и красивым смущенным лицом. Юля не заорала.
Мальчик-плесень стал нашим раем и адом. Юля очень полюбила его, учила всему, что умела сама, показывала фильмы и кормила суши с авокадо. Могло показаться, что я оказалась задвинута на второй план, но нет – материнство сблизило нас: мы много обсуждали нашего мальчика, просили друг друга позаботиться о нем, вместе кормили его и разделили обязанности по уборке. Я включала ему французскую музыку и французское радио. Не было понятно, получает ли мальчик удовольствие от французского, я надеялась, что да. К мальчику я чувствовала много нежности. Юля помешалась на мальчике.
