В Объятиях греха

Весь день после разговора с графиней де Морне я была как в тумане. Её слова эхом отдавались в моей голове, пробуждая мысли и чувства, которые я так долго старалась подавить.

Во время вечерней службы я не могла сосредоточиться на молитвах. Мой взгляд то и дело останавливался на Тристане, который стоял среди других монахов. Его профиль, освещенный мерцающим светом свечей, казался высеченным из мрамора. Я поймала себя на мысли, как было бы прикоснуться к его лицу, провести пальцами по его губам...

Ужаснувшись своим мыслям, я опустила глаза и попыталась сосредоточиться на словах псалма. Но образ Тристана не покидал меня.

После службы, когда я уже направлялась к своей келье, меня окликнула сестра Агнес:

- Мариель! Мать Софи хочет видеть тебя в своем кабинете. Немедленно.

Мое сердце екнуло. Неужели настоятельница узнала о моем разговоре с графиней? Или, может быть, она заметила мои взгляды на Тристана во время службы?

С тяжелым сердцем я постучала в дверь кабинета матери Софи.

- Войдите, - раздался её строгий голос.

Я вошла, чувствуя, как дрожат мои колени. Мать Софи сидела за своим столом, её лицо было непроницаемым.

- Мариель, - начала она, - я получила письмо от твоего отца.

Я затаила дыхание.

- Граф де Монтиньи прибудет в монастырь через месяц, - продолжила мать Софи. - Он хочет увидеть тебя перед тем, как будет назначена дата свадьбы. Твой отец дал свое согласие на то, чтобы ты покинула монастырь и отправилась в поместье графа сразу после его визита. Мир вокруг меня словно остановился. Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

- Но... но мать Софи, - пробормотала я, - я думала, что пробуду здесь еще несколько месяцев...

Планы изменились, - отрезала настоятельница. - Твой отец считает, что ты уже достаточно подготовлена к браку. Граф де Монтиньи - благочестивый человек, и он будет хорошим мужем для тебя. Твой отец дал свое благословение на этот союз.

Я стояла, не в силах произнести ни слова. Мысли лихорадочно метались в моей голове. Месяц... всего месяц до того, как моя судьба будет решена окончательно, и я покину стены монастыря, следуя воле отца.

- Ты можешь идти, - сказала мать Софи, возвращаясь к своим бумагам. - И помни, Мариель, это большая честь для тебя и твоей семьи. Постарайся быть благодарной.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. Слова графини де Морне вновь зазвучали в моей голове: "У каждого из нас есть выбор. Даже если другие пытаются нас убедить в обратном."

В течение следующих нескольких дней я не могла перестать думать о разговоре с настоятельницей. Её слова эхом отдавались в моей голове, заставляя меня сомневаться во всем, что раньше казалось незыблемым.

Однажды вечером, возвращаясь из часовни после вечерней молитвы, я снова столкнулась с графиней. Она стояла у окна, глядя на заходящее солнце, и в этот момент казалась такой одинокой, что у меня сжалось сердце.

- Добрый вечер, мадам... Изабелла, - тихо произнесла я, подойдя ближе.

Она обернулась, и её лицо озарилось улыбкой.

- Ах, Мариель! Как я рада тебя видеть. И спасибо, что назвала меня по имени.

Мы немного помолчали, глядя на закат. Затем Изабелла вздохнула:

- Знаешь, иногда я чувствую себя здесь как в клетке. Пусть и в очень красивой, но все же клетке.

Я кивнула, неожиданно для себя понимая её чувства.

- Я... я тоже так чувствую, - призналась я шепотом. - Каждый день здесь кажется бесконечным. Утреня, месса, работа, вечерня... И так изо дня в день.

Изабелла повернулась ко мне, в её глазах мелькнул интерес.

- Что-то случилось? Ты кажешься особенно подавленной сегодня.

Я замялась, но затем решилась открыться.

- Через месяц приезжает граф де Монтиньи, и он намерен увезти меня, - сказала я, чувствуя, как дрожит мой голос.