На небывалой для города скорости машина сбивает Алевтину
Скобееву. Её тело выстреливает в небо, с гулким стуком падает на
капот и скатывается на мокрую мостовую. Секунды тянутся так
медленно, что Андрей успевает разглядеть и запомнить номер
автомобиля, нащупать в кармане телефон и проклясть себя за то, что
пятью минутами раньше сказал чертовы, не подлежащие обмену и
возврату слова. Те страшные, которые не просто ранят, но и калечат.
Те, которые никогда в жизни…
Он видел, как чёрный пикап несся к ее сгорбленной от ветра
фигуре.
Он слышал свой крик, пытавшийся остановить водителя.
Он умер за секунду до того, как окровавленная ладонь опустилась
на асфальт.
Он ничего не мог сделать.
***
Медсестра неторопливо записывала слова Андрея, пока тот не
запнулся.
Он сказал все, что знал о Тине. То есть совсем не много.
- Мистер Воронцов, вы вписаны в ее страховку…
- Я в курсе.
– Но вы не компетентны во всех вопросах, касающихся мисс
Скобе…Скобе…
- Скобеевой, - медленно повторил Андрей, не поднимая головы. Все
это время он смотрел на пол: плиточные ромбы белого цвета, затирка
черного. Они крохотными сотами расползались по периметру больницы
от входа и до распашных дверей, куда то и дело сновали люди в белых
халатах.
- Возможно, вам следует позвонить родственникам…
- У меня их нет, - не дрогнув в голосе, он добавил: - Все
умерли.
- Нет, я имела в виду не ваших родственников, а мисс
Скобе…евой.
- Она сирота. Как и я.
Отложив в сторону ручку, медсестра произнесла подходящие в такой
ситуации соболезнования. Впрочем, Андрей их не слышал, он поднял
взгляд на тяжелые двери, в которые недавно увезли каталку с телом
Тины.
- Операция продлится несколько часов, будет лучше, если вы
вернетесь домой. Сейчас вы ничем не можете помочь.
- Мне нужно быть здесь, - упрямо произнес Андрей.
Медсестра покрутила между пальцами шариковую ручку и, наконец,
взвесив все за и против, сказала:
- На втором этаже есть комната отдыха, она только для членов
семьи, так что…
- Значит я член семьи Алевтины, - во взгляде молодого мужчины
было столько решимости, что лучше было не спорить.
Андрей Воронцов поднялся на второй этаж, там, в конце длинного и
узкого как кишка коридора располагалась комната с диваном, парой
кресел и кофейным автоматом. Тусклый свет, монотонное жужжание
лампы и двери. Слева и справа они грудились вдоль стены до самого
лифта. Пройдя мимо одной из них, Андрей заметил, что вместо номера
палаты на выкрашенном в белый дереве красовалась наклейка с именем
Барбара. Воронцов и сам не понял, зачем повернул ручку и зашел
внутрь.
Через пару секунд, когда глаза привыкли к темноте, уродливые
тени оказались не менее уродливыми аппаратами жизнеобеспечения.
Почки, легкие, сердце - вся их сложная работа отображалась на
дисплеях в мерном писке и бездушных диаграммах.
Глядя на ритм маленького сердечка, Андрей понял, что сейчас и ему
бы не помешал такой аппарат - проверить, не умер ли он, все ли в
порядке с его собственным сердцем?
Нащупав на стене провод, он включил бра и зажмурился. Тщедушное
тело маленькой девочки, лет десяти, терялось среди величия всех
этих агрегатов. Бледная, почти одного тона с постельным бельем, она
лежала без движения. Казалось, даже не дышала. Андрей поежился и
сел на стул рядом с кроватью.
На пустой прикроватной тумбочке особенно ярко сияли золоченые
звезды на книжной обложке.
Андрей взял книгу и медленно прочитал название, написанное на
английском:
- Девочка на звезде.
Какая-то сказка очередной модной писательницы, Воронцов
пролистал пару страниц и не нашел там ничего интересного: принцесса
Мирабель, волшебная звезда, неудачник принц и куча невнятных
тайн.
Единственное занятное во всей книге – подпись на последней
странице: Барбара, скорее выздоравливай и возвращайся в школу, мы
скучаем.
