Переступив со ступеньки в широкий
темный коридор, я оглянулась по сторонам и поняла что, заблудилась.
Еще бы! Такой огромный особняк, как люди здесь ориентируются? Я уже
свернула несколько раз, заглянула в три проема, однако так и не
добралась до выхода в зал, где должны быть люди. Как же ненавижу
торжественные встречи: они шумные и скучные. Но мама принадлежит к
разряду высшего общества, по крайне мере так она говорит папе. Хотя
вот такого особняка у нас нет, как и личного водителя или дорогой
одежды.
Возле витражных окон я заметила свет
в дверном проеме. В силу детского любопытства, подошла, осторожно
заглянув внутрь. Из комнаты сперва не доносилось ни единого звука,
кроме шорохов. Мне даже показалось, вдруг это приведения и надо
бежать вниз. Однако через пару секунд раздался мужской голос:
холодный, сдержанный, немного грубоватый.
– Я устал от всего, – прозвучала как
приговор короткая реплика. Мне захотелось приоткрыть дверь и
узнать, кому принадлежит фраза, но так нельзя. Взрослым не
понравится мое чрезмерное любопытство.
– Дорогой, прошу, – со вздохом
произнес женский голос. Видимо они говорили в другой части комнаты.
Я развернулась, потому что здесь явно не выход на улицу и эти двое
не будут помогать заблудившемуся ребенку.
– Он содрал скатерть со стола с
закусками, притащил блошиную псину. Ты собираешься заниматься
воспитанием сына? – не кричал, но сталь хуже любого крика. Я вновь
сунала нос в сторону дверного проема. О чем говорили эти двое?
Разве сегодня в зале была собака? Я точно не видела животных, а
жаль. Мне очень нравятся животные.
– Прости, я поговорю с ним. Наш
сын…
– «Твой» сын, – поправил мужчина. –
Этот выродок никогда не будет называться моим. Если бы не статус и
деньги, я бы никогда не простил твою измену!
Я сглотнула. И нет, не потому, что
услышала нечто запретное, а потому, что чьи-то холодные пальцы
легли на мое запястье, резко дернув в обратную сторону. Сердце
подпрыгнуло в груди, ударяясь о ребра. Меня поймали за постыдным
делом. Будут ругать. Будет скандал.
Однако вместо криков, я встретилась
глазами с мальчишкой. Он был одного роста со мной, в глазах
переливалась чернильная тьма. Короткие волосы прикрывали часть лба,
а на шее свисал галстук, который он явно пытался развязать. Черные
брюки, белая рубашка, отсутствие пиджака – дети странно выглядят в
одеждах взрослых.
– За мной, – прошипел мальчик. Я не
сопротивлялась, следуя его указаниями. Вдруг он поможет и выведет
на улицу к людям? В конце концов, где-то здесь должна быть моя
мама.
Пока мы шли по коридорам, я
продолжала оглядываться. На стенах висели картины: красивые, в
дорогих узорных рамках. В темноте их почти не было видно, только
золотистого отлива рамки. Почему люди в роскошных замках не
включают везде свет? Особенного сегодня, ведь гости, ведь кто-то
может заблудиться, кто-то вроде маленькой семилетней меня.
Мы спустились по лестнице и свернули
за угол, оказавшись возле открытых стеклянных дверей. Мальчишка
потянул меня на улицу, позволяя, наконец, вдохнуть запах стриженой
травы и услышать пение кузнечиков. Интересно, как далеко мы шли от
основной площадки? Там играла музыка, здесь тишина. Там были люди,
здесь только я и этот мальчик.
– Эй, – он резко повернулся, шагнув
на меня, от чего я едва не упала. Мы стояли слишком близко,
настолько, что можно было разглядеть даже в темноте черты лица друг
друга. У него были большие глаза, густые ресницы и пухлые губы. Он
не сводил с меня этих самых глаз, скользил по моему лицу, словно
сканирует.
– Никому не говори, что слышала там,
ясно? – произнес далеко не детской интонацией. Кажется, мы
ровесники, кажется, я где-то видела его.
