Мой образ семьи на момент бракосочетания был весьма размытым. И я много лет пыталась собрать этот пазл вслепую, лишь смутно представляя, что должно получиться в результате. Но как его собирать, когда не знаешь к чему стремиться, какую деталь искать. Когда вроде бы «ну вот отсюда же», а не влезает. Но самое главное – я не понимала себя. Наверное, поэтому в качестве дипломного исследования на психфаке я взяла тему женской идентификации.
Но диплом не сильно помог понять, что же такое подлинная женственность. По нему выходило, что «тургеневские» девушки практически нежизнеспособны в социуме, а самыми адаптивными являются женщины с некоторой толикой маскулинных качеств (в контексте когнитивной психологии, разумеется, а не в физиологическом смысле). У них и самооценка выше, и негативных сценариев меньше, и вообще они ощущают себя гораздо более счастливыми по сравнению с чувствительными и жертвенными натурами. Вывод был неожиданным, но, что интересно, через пару лет подтвердился исследованием моего научного руководителя.
Когда я воцерковилась, то тема женственности и мужественности стала интересовать меня еще острее. Очень хотелось не только воспитать своих дочерей и сыновей в соответствии с их полом, но и разобраться, почему отношения трещат по швам, что я делаю не так? Я жадно читала все, что попадалось на эту тему. В основном это были статьи о семейной иерархии, послушании, смирении, как основе семейного устроения. То ли я сама такие выбирала, то ли и правда этим вопросам в те годы уделялось наибольшее внимание. Мне очень хотелось быть правильной женой, и я только спустя годы поняла, что с неофитской горячностью принялась кроить из себя ту самую нежизнеспособную «тургеневскую» девушку.
К сожалению, я тогда ничего не знала о невротической религиозности и перепутала добродетели с собственными проблемами и грехами, а кротость и смирение с человекоугодием. Я «мужественно» молчала там, где стоило бы серьезно поговорить, и срывалась там, где надо было бы промолчать, бежала, когда надо было остановиться, и замирала, когда надо было удирать. Фактически я запрещала себе быть собой, считая, что это греховно, эгоистично и так далее.
Когда мы со студентами разбирали пирамиду Маслоу (схематичная модель иерархии потребностей человека), я им на пальцах доказывала, что база – на то и база, что без неё дальнейшее восхождение невозможно. Им объяснила, а про себя забыла и на многие годы неудовлетворенность фундаментальных потребностей пыталась скомпенсировать развитием душевной и духовной составляющей, затыкая потребность в любви шопоголизмом.
Я считала, что Господь просто кует из меня дорогое кольцо и надо стойко переносить все тяготы и лишения. При этом не задумывалась, что никому от моего терпения лучше не становится. Я все снижала и снижала планку притязаний, стойко игнорируя сигналы своего тела, пока, наконец, не дошло, что единственный выход – это признать проблему и начать ее решать. Только оказалось, что сделать в одиночку это невозможно.
Раньше я думала, что самое главное в браке – это интерес и принятие друг друга. Но оказалось, что есть еще кое-что, без чего разрушится даже самый крепкий союз – желание конструктивно решать возникшие разногласия, чтобы в эмоциональном угаре не проскочить точку невозврата. Научиться можно всему, а вот желание, увы, либо есть, либо нет.
Сколько было пущено стрел, сколько сломано копий в попытке разобраться, кто кому чего должен – жена слушаться мужа, а потом муж любить послушную жену, или наоборот.
Семейные роли с течением времени настолько извратились, что в какой-то момент я вообще перестала понимать, зачем нужен муж. С женой все понятно: на ней дом, дети, атмосфера семьи и даже профессиональные успехи супруга. О постели я вообще молчу.
