— Девушка, это ваше?
Статный черноволосый мужчина в тёмном костюме протягивал мне на
раскрытой ладони летучую мышку. Прехорошенькую, из серебра и с
глазами-гранатами.
Я хотела было уже сказать нет, но какая-то внутренняя сила
подтолкнула прямо к незнакомцу, будто немо приказав забрать
хорошенький кулончик. Пальцам тут же стало горячо. Тоненькая
цепочка обвила их словно змея.
— Нет, не моё… — всё же начала я.
— Ваше. Я видел, как выпало из сумочки, — настойчиво сказал
мужчина, и от меня не укрылось, как в карих глазах мелькнули
красноватые искорки. На мгновение дышать стало тяжело, краски
померкли — остался только этот гипнотизирующий взгляд.
— Алина! — кто-то крикнул сзади.
Наваждение развеялось, я быстро обернулась. Кому я понадобилась?
В нескольких метрах резвились дети, и оказалось, что обращались
вовсе не ко мне, а к девчонке с тоненькой русой косичкой,
перехваченной розовой лентой.
— Это не моё, — сказала я, вновь возвращаясь к незнакомцу, и…
потеряла дар речи. Мужчина исчез. Так, словно никогда и не
было.
Я озадаченно хлопнула ресницами, потом зажмурилась. Нет, ну не
может быть, чтобы привиделось! Кулончик-то вот он! А куда так можно
было деться на игровой площадке, через которую я решила сократить
путь, шагая с работы?
Покрутив головой, я поняла, что собеседника не найти. Ну и
ладно. Снова глянула на мышку. Гранатовые глазки завораживали. Да и
мордашка была хорошенькая. Кто бы ни делал этот кулончик, толк в
хулиганистых зверьках знал.
— Ладно, разберемся, что с тобой делать, — тихо пробормотала я,
отправив мышь в карман приталенного пиджака.
Сделала несколько шагов, чтобы перейти дорогу, как тут же
раздался визг тормозов. Белый джип несся прямо на меня. Я
вскрикнула, попыталась рвануть к тротуару, но ноги будто приросли к
асфальту.
Паника захлестнула, сильный удар принес неописуемую боль, и меня
тут же поглотила тьма.
***
— Ох, что же это кровиночку нашу так угораздило, а как же мы
теперь? Алиночка, что ж ты так… О-о-ой… Девочка бедненькая… Да что
же это такое, как мы будем-то…
Голос был женский. И совершенно незнакомый. Но страдал так
искренне, что я даже сквозь пелену тумана и шума в голове
насторожилась.
Хотя бы по той причине, что назвать меня кровиночкой банально
некому. В интернате как-то это не очень принято, знаете ли.
Ближайшей родни никогда не было, пара-тройка друзей-знакомых, но
голоса у них совсем на этот не похожи. Да что там, даже соседка
теть Зина так не умеет.
Я попыталась шевельнуться. Красная вспышка боли тут же
прокатилась с ног до головы.
— Ох… — сорвалось с губ.
— Пан лекарь, она приходит в себя! — теперь в голосе слышалась
радость. — Счастье-то какое!
«Ну, допустим», — мысленно отметила я и осторожно приоткрыла
один глаз.
Яркий свет тут же заставил зажмуриться и выругаться. Боль
оторопела от такого поворота дел и даже ушла на задний план.
— Тише-тише, — проговорил кто-то приятным бархатистым
баритоном.— Дорота, вы её напугаете.
Прохладные пальцы легли на мои виски. Миг — словно из ниоткуда
полилась сила, мягко стирающая весь дискомфорт.
— Алина, посмотрите на меня, — сказал он мягко, и в то же время
я поняла, что не ослушаешься.
Чуть приоткрыла глаза. На этот раз такого яркого света не было,
и я сумела разглядеть, что надо мной склонился потрясающе красивый
мужчина.
Возраст где-то тридцать-тридцать пять лет. Удивительно чистые
голубые глаза, вот просто лазурное небо.
Мужественные черты лица, такие… правильные, но в то же время ни
капли не слащавые, как у нашего зама по маркетингу, на которого
вешается половина отдела (та самая половина, которая женского
пола). Светло-русые волосы такого тёплого, почти солнечного
оттенка. Удивительно ласковые и в то же время сильные руки. А ещё
белая одежда: халат как врачебный, только с какой-то неизвестной
мне эмблемой на воротнике.
