Кайн принял решение сразу, как только его увидел. Его имя
означало 'клинок' - холодный, равнодушный кусок металла, не имеющий
собственной воли. Но вложи его в руку достойного - и он разит. Мечу
положено быть твердым и несгибаемым, прочнее камня, пережившего
века. Эта роль подойдет мальчишке как нельзя лучше.
Прошло много лет с тех пор, как Ланн отверг его
предложение. Кайну еще никто не отказывал - ни женщины, ни мужчины.
Он мог быть кем угодно: верным другом, заботливым братом или
ласковым, терпеливым любовником. Красивый, как бог, и столь же
обаятельный, он привлекал всех без исключения. Внутри Кайн был
холоден и полон лжи, но никто не мог разглядеть его истинную
сущность за сияющей маской великолепия. Никто, кроме Ланна. Этот
молокосос, выглядевший растрепанным замухрышкой рядом с экзалтором,
посмел сказать ему 'нет'. Он воскресил в памяти серые глаза,
исполненные подчеркнутого безразличия к самому Кайну и его делам.
Кайн отлично помнил этот взгляд. В холодных зеркалах души
отражалось кое-что еще, едва уловимое: жалость. И
превосходство.
Он раздосадовано стиснул в руках поводья. Ногти
врезались в кожу ладоней.
- Рив?
Она поравнялась с его лошадью. Шлюха в алом плаще
взяла в привычку сокращать его имя, хотя до сих пор не сообщила ему
свое. Когда Кайн пребывал в дурном расположении духа, подобная
фамильярность изрядно ему докучала. Он с трудом натянул на лицо
благодушную маску и одарил ведьму белозубой улыбкой.
Магия подействовала безотказно.
- Сколько еще ехать? - мягко, без натиска,
поинтересовалась она.
Этим женщинам, добровольно соблюдавшим целибат, все
казалось удивительным. Познавать и изменять - с разрешения Гильдии.
Время безжалостно обошлось с его спутницей: свободное серое платье
скрывало дряблое, оплывшее жиром тело, кожа давно утратила
упругость и покрылась морщинами, волосы потускнели. Ее круглое лицо
не заставит сердце забиться сильнее: всегда поджатые губы придавали
ему чуть обиженное выражение, кокетливые ямочки на щеках, которым
положено пленить мужчин, лишь подчеркивали ее полноту. Кайн
незаметно вздохнул. Ведьмы, как и принцессы, не обязательно были
красавицами: среди них попадались и уродины, и старухи. Проще всего
затянуть в свои сети дам среднего возраста и не отличавшихся
привлекательностью - внимание Кайна мгновенно кружило им головы.
Будь на то его воля, он предпочел бы привезти сюда молоденькую,
пусть даже совсем девочку - наподобие той заносчивой малышки,
которую он однажды встретил возле часовой башни. Он спросил, как ее
зовут, но она не ответила. Большинство ведьм носилось с этими
именами, как наседки со своими цыплятами. Девочка, возможно, просто
не услышала его вопроса: часы, которые никогда не шли, полностью
завладели ее вниманием. Чем бы он мог ее заинтересовать? Дорогой
игрушкой? Горсткой конфет?
У каждого были свои слабости. Для Кайна было
истинным удовольствием втираться к людям в доверие, перетряхивать
человеческие души и обнаруживать искомое в клубках наивных грез и
детских воспоминаний. Добившись своего, он обретал над жертвой
неограниченную власть.
- Рив?
Кайн резко натянул поводья.
- Стой. Приехали.
Ведьма последовала его примеру, остановив лошадь, и
изумленно поглядела по сторонам, как будто все путешествие спала в
седле, а теперь очнулась. Здесь царила смерть и разложение: колючие
ветви деревьев сплетались воедино, образовывая странный, зловещий
узор, гнилые растения жались к земле, как умирающие медузы на
горячем песке, кое-где валялись кишащие червями трупики животных,
змеившаяся тропа была выстлана пеплом. Создавалось впечатление, что
здесь прошла чума, сметя на своем пути все живое. Над долиной
висело солнце, похожее на тусклую монету. Это место ничуть не
походило на землю обетованную, в которую Кайн обещал ее
привести.
