Они прятались за портьерой из тяжелого бархата,
обмениваясь выразительными взглядами, а порой и не менее
красноречивыми улыбками. Девушкам мерещилось, что они вжились в
образ опытных шпионок, уловками и обманом проникших во вражеский
штаб, и сведения, которые им предстояло узнать, могли решить исход
битвы, если не целой войны. Штаб на поверку оказался хозяйским
кабинетом, заваленным бухгалтерскими книгами и пожелтевшими от
времени счетами, роль генералов противника пришлось взять на себя
отцу и его старому слуге, а сами шпионки были не кем иным, как
двумя взбалмошными подростками. Но это не меняло сути дела.
Одно Летиция знала точно: за непроницаемым лицом
отца скрывалась какая-то тайна. Неосторожный взгляд, сказанное
невпопад слово или внезапно опущенные веки непременно таили в себе
загадку, а этот случай был и вовсе особенным. На ее памяти отец
никогда не выглядел настолько отстраненным и далеким. Летиция с
самого рождения считалась его любимицей: старшая дочь Натана ди
Рейза давно выросла, вышла замуж и покинула отцовский дом; вдобавок
Эвелин, слывшая тихоней, была не чета своенравной, а иногда и вовсе
сумасбродной Тише. В бытность ребенком Летиция не раз попадала в
переделки: то за ней приходилось лезть на деревья, с которых она не
могла самостоятельно спуститься, то вылавливать из пруда, потому
что девочка предпочитала барахтаться до посинения в остывающей
воде, то снимать с козырьков крыш, откуда открывался захватывающий
вид на город. Сидя на ветке дерева в сгущающейся темноте, Тиша не
позволяла себе разреветься, и это усложняло задачу для прислуги,
рыскавшей по окрестностям в поисках хозяйской дочки.
Из прорези в портьерах лился яркий свет. Со двора
можно было заметить две макушки, торчавшие над подоконником, -
черную и темно-рыжую, - но слуги ни за что не стали бы сообщать
хозяину об очередной выходке любимой дочурки. Ей в худшем случае
грозил нагоняй, а вот доносчик рисковал потерей места: узнав о
наводке, мстительная Летиция не дала бы ему житья.
Отец выжидающе молчал, поглядывая исподлобья на
старого Тобиаса. Тот долго переминался с ноги на ногу, затем
вскинул глаза и робко возразил:
- Негоже это... приставлять молодого мальчика... - и
умолк, встретив насупленный взгляд хозяина.
Камеристка, приходившаяся Летиции не только
горничной, но и близкой подругой, толкнула ее локтем в бок. Они
одновременно зажали ладонями рты, заглушая невольный смех. Молодой
мальчик! Любопытство в груди Летиции разгоралось все ярче. Она
нетерпеливо заерзала.
- Не так уж он и молод, - холодно произнес отец. -
Да и не думаю, что он станет позволять себе... некоторые
вольности.
Натан ди Рейз собирался стукнуть кулаком по столу от
досады, но в последний момент передумал. Ему хотелось, чтобы его
уверенность передалась и Тобиасу, чьими советами он редко
пренебрегал. Но в этот раз Тобиас не знал и половины всей истории,
поэтому Натану пришлось полагаться исключительно на собственную
оценку.
На слове 'вольности' Вилл хихикнула в кулачок, и
Летиции пришлось на нее шикнуть. Следовало вести себя тихо. Отец,
обнаружив за ширмой озорниц, немедленно выставит их за дверь.
- И все же, господин, - старик поднял глаза только
затем, чтобы снова уставиться в пол, - я смею высказывать
неодобрение. В поместье больше тридцати слуг, исключая охрану,
мужчины умеют обращаться с мечом или копьем. Какая бы опасность ни
грозила госпоже Летиции, они сумеют ее предотвратить...
Опасность? Девушки изумленно переглянулись. На душе
у Летиции внезапно заскребли кошки. Что или кто посмеет угрожать ей
здесь, в родном доме? Неужели ее добропорядочный отец, за которым
сроду не числилось никаких грешков, влип в какую-то неприятную
историю?
