– Магистр, вы с ума сошли? – я сузила глаза и подбоченилась.
Между прочим, я ведьма. Это вам о чем-нибудь говорит?
Я разгневанно смотрела на этого потрясающе красивого и столь же
потрясающе самоуверенного мужчину.
Мои глаза метали молнии, а он только прищурился и даже не
подумал убрать руки с моей талии.
– Это ты в своей Академии зельеварения ведьма. А в моей Боевой
академии обычная адептка первого года.
Я с ужасом смотрела на его породистое лицо, которое совсем не
портил шрам на левой щеке. А потом зажмурилась и затрясла
головой.
Одеяло слетело и я, вся мокрая, вскочила с кровати.
Светлая мать, приснится же…
К чему бы?
И тут я все вспомнила. Ведь сегодня третий день, как бабуля ушла
к Светлой матери, а в такое время чего только не присниться.
Только мне и в голову не могло прийти, что сон-то окажется
вещим!
Я вздохнула и, вытирая злые слезы, которые лились из глаз,
нагнулась и подняла котелок.
Тяжелый, зараза.
И кто сказал, что в наше просвещенное время в самой лучшей
Академии чародейства все приборы в наличии?
Нет, нет и еще раз нет!
Не знаю, что у них там в алхимических лабораториях, не знаю.
А вдруг обычные медные котелки?
Я покосилась на свой, доставшийся по наследству от бабули.
Бабуля у меня была ведьма простая, деревенская. Науками не
замученная. Ко всему сама доходила, своим собственным ведьминским
умом.
Я с сомнением взвесила котелок и поняла, что с этим наследством,
кстати, единственным, до Академии не доберусь засветло.
Но оставлять его здесь, в разом осиротевшем домике на окраине
деревни, мне не хотелось совсем. Ведь дома и стены помогают. А мне
от стен хоть этот котелок достался.
Вдруг поможет на новом месте?
Я вздохнула.
Нет, вы не подумайте только, что я только и делаю что вздыхаю да
горюю.
Просто день сегодня такой вот. Третий день пошел, как бабуля
ушла к Светлой матери.
А значит, что из деревни нужно уходить как можно быстрее.
Тикать надо.
Иначе не успеешь оглянуться, как нагрянут селяне под
предводительством старосты Веньки и разом сожгут домик.
И ведь ничего не попишешь. Принято так. Испокон веку заведено,
как ведьма покидает этот мир, так и домик ее за ней. Чтобы потом
собрать весь пепел до самой мелкой пепелинки и покрыть им потом все
огороды да поля.
Урожай на следующий год снимали вдвое, а то и втрое больше
обычного.
А мне надо тикать, да поскорее. Ведь старостин сын Тимофей,
туповатый детина под два метра ростом, не упустит своего.
Кто теперь защитит бедную ведьмочку?
Я кровожадно усмехнулась и посмотрела на котелок.
Нагнулась над ним и тихонько прошептала:
– Рыська, ты тут?
Раздалось недовольное урчание и на меня уставился золотистый
глаз в обрамлении пушистых ресниц.
– А где я должен быть, по твоему? Вот молодежь пошла… Никакого
уважения к старому, заслуженному фамильяру. Только вздремнешь на
минутку, опять двадцать пять за рыбу деньги.
Я хмыкнула:
– Да ладно, Рыська. Тебе всего-то сотни полторы, разве это
возраст.
Из котелка раздалось возмущенное шипение:
– А ты вот доживи, доживи до моих лет-то, тогда и поймеш-шь…
И наконец:
– Ну что тебе, горе мое луковое?
Я вздохнула:
– Так тикать надо, Рыська. Третий день уж к закату.
Из котелка показались сначала маленькие ушки, потом немигающие,
золотистые глаза, а затем шикарные усы.
Рыська широко зевнул, показав устрашающую пасть с длинными,
белейшими клыками.
Мгновением позже он уже стоял рядом, на влажной от выпавшей
вечерней росы траве и принюхивался.
– Уже идут. Вот же народ. Нет, измельчал народишко. Измельчал.
Нет, чтобы до утра хоть подождать.
Ох, годы мои, годы, – проскрипел Рыська и глянул на меня в
упор:
– Ну, Ведяна, что стоиш-шь? Или не знаешь, что делать?
Знала я. Все я знала. Но…вот так, сразу, в один миг проститься с
родным домом…
