Мне снится один из моих безумных, но вновь и вновь повторяющихся
в своем безумии снов.
Я совсем маленькая, и стол возвышается надо мной. Мама с папой
смеются где-то за спиной. Мое внимание приковано роскошным букетом
тюльпанов, стоящим на столе. Тюльпаны нежно-розовые, с тонкими
белыми полосками. Я не могу оторваться от этого чуда. Ножки цветов
в высокой хрустальной вазе искажаются, и эта загадка притягивает
меня. Я влезаю на стул и тяну руки к вазе. Ее хрусталь начинает
течь, как живой, льнет к моим рукам и вдруг вспыхивает огнем. Вода
испаряется за секунду, а цветы загораются, и через минуту в вазе
остаются лишь обугленные стебли. Испуганные крики родителей. Я
горько плачу и просыпаюсь.
- Лизунь! Готова?
Иришка врывается в палату, как маленький Карлсон с моторчиком.
Нет, она и правда немного похожа на Карлсона – такая низенькая,
чуть полненькая и жутко заводная. Подруга смотрит на меня сквозь
копну рыжих волос. Голубые глаза блестят от переполняющей ее
энергии. Обожаю Иришку.
С трудом открываю глаза. Сон не отпускает, поэтому настроение
странное – тревожное и грустное. Совершенно не подходит к
случаю.
- Да, - отвечаю я и, поморщившись, приподнимаюсь с кровати.
- Что, опять эти кошмары? – с сочувствием спрашивает Иришка.
Я киваю:
– Я тебя ждала, ждала, а потом задремала.
- Ой, прости, пробки, - беспечно машет рукой Иришка и хватает
пакеты, стоящие около кровати.
В палату входит медсестра и вежливо улыбается:
- Вам помочь донести вещи?
- Да чего там нести-то? – пожимает плечами Иришка и уже
устремляется к двери с пакетами в руках. Потом спохватывается: -
Ой! Ты идти-то можешь? Нормально?
- Нормально, - отвечаю я. – Уже в полной норме. Только
слабость.
- Ну это понятно. Столько лежала! - успокаивается подруга и
снова устремляется по коридору клиники.
Клиника дорогущая. Это понятно по ремонту, по стильно
отделанному коридору, по улыбчивому – неизменно улыбчивому –
персоналу, по тому, как меня кормили все это время. Я стыдливо
отворачиваюсь, пока Иришка быстро на стойке делает доплату за мое
пребывание в палате на одного. Я даже боюсь представить, сколько
все это может стоить. Пятьдесят тысяч? Сто тысяч? Двести?
- Идем, подруга! – весело говорит Иришка, покончившая с
формальностями.
Мы выходим на улицу, и я с облегчением вдыхаю воздух свободы, то
есть воздух летней Москвы – раскаленного на солнце асфальта, запах
бензина и еще чего-то. Этот запах присущ только этому безумному
суетливому городу.
- Мы уже вышли, - говорит Иришка в мобильный, и через несколько
секунд к выходу из клиники подъезжает огромный черный «Майбах»,
нечто такое из совершенно параллельной со мной реальности.
Иришка помогает мне забраться на заднее сиденье, отдав пакеты
водителю, одетому, несмотря на жару, в костюм, и плюхается
рядом.
- Уф! – говорит она. – Ну и пекло! Чуть каблуки в асфальте не
застряли. Теперь домой.
По дороге Иришка тараторит, не переставая, а я молчу, глядя в
окно.
- …Хорошо, что ты уже в себя пришла. У нас вылет ночью. Ты же не
возражаешь? Раз так получилось…
- А? – спохватываюсь я. Кажется, я прослушала длинный монолог
подруги. Неудобно получилось.
- Лизунь, ты не сердись, - неправильно поняв мое молчание,
начинает извиняющимся тоном говорить Иришка. – Кто же знал, что
прививка на тебя так подействует?
- Никто, - покорно соглашаюсь я и повторяю слова доктора: -
«Совершенно редкая реакция организма. На моей практике такое
впервые».
- Мне жутко жаль.
- Это мне жаль. Вы так потратились…
Да все в порядке. Мое невезение со мной. А я так мечтала об этой
поездке…
Поездку на острова задумала Иришка. Ну а кто еще? Мы не виделись
с подругой почти год. С того дня, как она вышла замуж и укатила в
Москву после окончания института. Мы с ней должны были помогать
организаторам при вручении дипломов в нашем педагогическом
институте. Вручать их должен был какой-то важный бизнесмен из
столицы. Спонсор нашего института. Но я заболела. Помогать в
подготовке церемонии не смогла. И на вручение не явилась. И на
праздничный концерт. А Иришка там познакомилась с этим самым
спонсором. И у них закрутилось. Я сначала ее остерегать пыталась.
Нет, ну серьезно, где Иришка и где богач столичный? Тем более,
говоря объективно, красотой Иришка не блещет. «А ты не завидуешь
ли, милочка?» - ехидно изрекает мой демон, сидящий за левым плечом.
Демон весь мохнатый, один его глаз зеленый, а второй горит
немеркнущим огнем. «Правый с золотой искрой на дне, сверлящий
любого до дна души…» Ну нет, мой демон не дотягивает до классики.
Так, мелкое домашнее животное. Ехидное, но которое всегда можно
отбрыськнуть. Я задумываюсь. Активно машу головой. Нет, не завидую.
«У Елизаветы ген зависти плохо развит, - высокомерно произносит
ангел за моим правым плечом. – У нее не получается завидовать».
Демон усмехается и отводит горящий взор. Да-а-а! Ангел прав. Я
просто боялась за Иришку. Ну сколько провинциальных дурочек вокруг
таких дяденек хороводом ходят! Но редко кому обломиться может. А
вот Иришке обломилось. Этот спонсор ее и на кораблике катал, и в
ресторан водил. Я уже готовилась к тому, чтобы из окна наивную
дурочку вытаскивать, когда эйфория потонет в реальности и настанет
отрезвление, но, на удивление, обошлось. И Иришка, сияя от счастья,
сказала, что ее замуж зовут. «Нет, ну серьезно? Вот так бывает?» –
возмутился мой демон. «Бывает, - уверенно кивнул ангел, отрываясь
от чтения «Джейн Эйр». – Ну знаешь, мистер Рочестер там…» «Да где
же такое бывает?! - прорычал демон. - Вот Лизка у нас и красавица,
и умница… Ну да, себя не похвалишь, никто не похвалит, чего уж
там…» Ангел только поджал губы и осуждающе отвернулся. «Нет, ну
почему Лизке-то так не повезло в жизни? – продолжил бухтеть демон.
- А вот если бы она не заболела и с Иришкой пошла этому спонсору
помогать, то не посмотрел бы он…» Ангел брезгливо поморщился и
отгородился изданием 1847 года. «Ну да, тут ангел прав, что за
отстойные мысли?» – цыкнула я на своего демона, и тот недовольно
умолк.
