Ласси вернулся в Берлин с небольшой армией аккурат в то самое время, когда туда прискакал гонец, с известием о скорой коронации Петра Фёдоровича.
– Слава Богу, – с облегчением произнёс старый ирландец, и перечитал послание. Кроме новости о коронации, в письме говорилось о том, что ему на подмогу идут три полка, два бывших потешных, а также Рижский драгунский под командованием полковника Олица. Он даже не знал, чему больше радоваться: новости о том, что Пётр стал императором, или о такой нужной ему подмоге. – Ну что же, это хорошо, а то у меня какие-то жалкие огрызки армии остались, – пробормотал Ласси.
Колеся по Пруссии, он оставлял то тут, то там боеспособные части, призванные сохранять порядок на захваченных территориях. Не то, что намечались какие-то беспорядки, просто старый ирландец привык действовать на опережение, не дожидаясь, пока действительно полыхнёт.
Фридрих чего-то ждал и носа не казал из Силезии, его караулили австрийцы, а французы в это время пытались весьма активно оттяпать Минорку у Англии. На кой черт этот остров, который было так легко блокировать силами Английского флота, вообще понадобился Франции оставалось загадкой, похоже, и для самой Франции, но факт оставался фактом.
В этом вопросе Ласси был солидарен с Салтыковым, который снова засел в полюбившемся ему Дрездене: французы, вероятно, хотели захватить Менорку, чтобы поменять её, например, на землю Огайо, что в Америке. Людовик долго хотел заполучить эту землю, но, как полагал Ласси, ему не удастся и Квебек удержать. Слишком уж тенденции нехорошие шли во всех стороны и от Англии, которая всё больше и больше наглела, так и от Франции, которая порядком поиздержалась, а войны дело, конечно, прибыльное, но не в самом их начале. Нет, далеко не в самом начале. Не то что ему было не наплевать, но в этом споре он болел за франков, просто потому что те хотели пощипать англичан, которых он ненавидел всем сердцем.
– Это совершенно невыносимо, – он поморщился и повернулся к ворвавшейся к нему в кабинет женщине. – Сколько вы будете удерживать нас здесь? – возмущению её не было предела. – Мы не можем покинуть этот замок уже столько месяцев. При этом вы не позволяете мне написать письмо императору Петру. Он, конечно же приказал бы вам немедленно отпустить нас, выделив кареты и охрану.
– Ваше величество, – Ласси тяжело вздохнул. Ему было тяжело разговаривать с Софией Доротеей исключительно потому, что она не слушала никого, кроме себя. К тому же эта женщина очень быстро забывала то, о чём ей повторяли и не раз, постоянно пытаясь гнуть свою линию. – Ваше величество, я вам уже говорил, ваш отъезд – это совершенно невозможное событие. Вы останетесь в Берлине и будете оставаться здесь столько, сколько будет необходимо. И писать о чём-то его величеству я вам не дам, чтобы не отвлекать его от более важных дел, например, от коронации и ожидания рождения его второго дитя.
Он не стал упоминать, что Пётр никогда не позволил бы ей уехать, потому что пока семья Фридриха оставалась в Берлине в заложниках, пока ещё король Пруссии вряд ли решится атаковать город. Тем более, что здесь теперь «гостит» не только его мать и супруга, но и брат с женой и сыном, которые были чрезвычайно важны для престолонаследия.
– Тогда, может быть, вас и ваших грубых солдафонов сменит по этом посту коменданта дворца моего сына граф Салтыков? Он хотя бы обходительный и галантный кавалер, с которым я не чувствую себя узницей в собственном замке. – София Доротея никак не хотела униматься. Ей было невыносимо чувствовать себя пленницей в собственном доме, и она старалась выплеснуть своё плохое настроение на Ласси, которого терпеть не могла.
