Ариадна
– И тогда дала Ариадна Тесею клубок ниток.
– Ты? – спрашивает моя племянница Маша, и ее глаза картинно распахиваются.
– Это же миф, малышка, – смеюсь и обнимаю ее крепче.
– Что было дальше? – спрашивает старший брат Машеньки, шестилетний Родион.
Я открываю рот, чтобы продолжить рассказ, как дверь гостевой спальни открывается, и в нее заглядывает мама малышей, моя сестра Алина.
– Ну что, маленькие хулиганы? Измотали свою тетю? – смеется она, подходя к кровати, на которой мы расположились.
Алина изо всех сил держится, чтобы не показывать детям, насколько сильно она убита горем после смерти мужа.
Неделю назад в одной из стычек между криминальными семьями погиб Илья.
Алина выходила замуж не по любви, но смогла проникнуться чувствами к мужу, и его потеря стала для нее огромным ударом.
– Мама! Мама! – выкрикивает Машенька. – Ари рассказывала нам сказку про себя!
– Тебя отец зовет, – говорит мне сестра, и я хмурюсь.
Мне не нравится, как она отводит взгляд и насильно тянет улыбку.
– Что-то случилось?
– Ничего особенного, – небрежно пожимает плечом. – Поторопись. Они с мамой ждут тебя в его кабинете.
От удивления у меня слегка подскакивают брови. Что это еще за такой поздний вечерний совет?
Покинув гостевую спальню, прохожу по просторному коридору, на стенах которого сплошь висят семейные фотографии и портреты. Спускаюсь по широкой лестнице, устланной бежевым ковром, и направляюсь сразу в отцовский кабинет.
В детстве это место мне казалось каким-то… сакральным. Я даже не дышала, попадая в царство своего отца.
Деревянные панели, стены с книжными полками, запах сигар, огромный стол из красного дерева и большое кресло, кожа в котором поскрипывала каждый раз, когда папа в него садился. Справа в углу – темно-коричневый кожаный диван и два кресла в комплекте, а между ними – стеклянный кофейный столик. За этим островком для переговоров всегда стоял бар в виде глобуса на ножках. Папа называл его пошлым, но хранил в память о своем советнике, которого не стало во время одной из мафиозных войн.
Мой отец – глава одной из семи семей, которые правят нашим округом, состоящим из семи городов.
Матвей Львович Крестовский.
Холодный, расчетливый, жестокий человек, по вине которого погибло много людей.
Но я его не осуждаю. Моя семья не первое поколение живет по принципу “Ты или тебя”.
Как-то моя сестра задала мне вопрос, хотела бы я родиться в другой семье. В простой. В той, в которой за каждым ее членом не ходит толпа охранников. Учиться в нормальной, а не закрытой школе. Поступить в любой университет, а не только в тот, в котором училась вся семья. Жить в свое удовольствие и путешествовать налегке.
Когда мне было восемнадцать, я ответила утвердительно. Мне все это казалось очень романтичным.
Сейчас, в свои двадцать два, я, как и все члены семьи, поняла ее ценность. Все равно по-другому не будет, так к чему мечтать о несбыточном? Зато у меня есть семья, которая защитит меня. Которая всегда поддержит и позаботится обо мне.
И пусть иногда мне кажется, что отец перегибает с опекой, я понимаю, почему он так поступает. Именно поэтому готова мириться и с бесконечной охраной, и с тем, что сама ограничена в передвижениях.
Прохожу по просторному холлу и стучусь в тяжелую деревянную дверь.
– Заходи, – слышу голос папы и попадаю в его царство, которое вызывало во мне всегда столько благоговения.
Папа сидит на кожаном диване. Одна его рука покоится на подлокотнике, а между пальцами зажата толстая сигара. Во второй руке он держит стакан с виски, из которого делает глоток.
Мой отец выглядит роскошно. И даже дома одет в классические брюки и белоснежную рубашку. Только в это время она уже расстегнута на две пуговицы, а пиджак с жилеткой лежат на кресле для посетителей у его стола.
