Книга I.
Пролог
Белозерье просыпается не с рассветом, а с туманом. Солнце здесь не властно: оно поднимается над крышами, но свет его не достигает улиц, растворяясь в серой дымке, которая тянется из-под земли. Камни мостовых впитывают этот свет и возвращают его обратно в сумрак, словно сами города решили, что день – излишество. В воздухе всегда пахнет водой, сырой глиной и дымом от печей, и этот запах, въевшийся в стены, делает всё одинаковым, будто вчера, сегодня и завтра не отличаются друг от друга. Мария всегда знала: Белозерье хранит в себе больше, чем может вынести человеческая память. Но лишь теперь, ступив в его сердце, она услышала дыхание города. И поняла: каждый дом, каждая трещина в камне – часть живого организма, что ждёт тех, кто решится слушать.
Тело её откликнулось дрожью, дыхание сбилось, сердце стало биться чаще. В этой тишине, где даже звон колоколов звучал глухо, она чувствовала присутствие чего-то большего. Паника коснулась её плеч, но вместе с ней поднялось странное ощущение неизбежности. Белозерье не угрожало, оно приглашало. Но приглашение было тяжёлым, как приговор. Мария знала: каждый, кто переступает границы этого города, должен оставить что-то своё – имя, голос, память. Она не знала, что придётся оставить именно ей, но чувствовала: Белозерье уже выбрало. И теперь каждый шаг по мостовой становился обещанием, что назад пути не будет.
В памяти ожил рассказ бабки: «Белозерье – это зеркало, но в нём нет отражения. Там каждый видит то, от чего бежал всю жизнь». Тогда слова эти казались красивой страшилкой. Теперь же они ожили, вплелись в каждый её вдох. Она вспомнила детские ночи, когда казалось, что за окном стоит кто-то, кто смотрит на неё. Тень на стене, что двигалась иначе, чем её собственная. Смех подруг, уверенных, что это игра воображения. Но для Марии это был первый знак того, что Белозерье звало её ещё тогда. Паника сжала её грудь, но вместе с ней пришло чувство узнавания.
Туман скользнул по улицам, и в его складках проступили силуэты. Они исчезали, стоило моргнуть, но сердце реагировало на них сильнее, чем на живых. Паника прошла холодной волной, дыхание стало сиплым. Но вместе с этим появилась ясность: Белозерье населяли не только люди. Здесь жили воспоминания, сны, неосуществлённые судьбы. Они ходили по улицам, касались дверей, прислушивались к голосам. И каждая ночь приносила их ближе к живым. Мария знала: ей придётся войти в этот мир, где грань между реальностью и мифом давно стерлась.
Тело её налилось тяжестью, шаги давались с трудом. Но город принимал её, и каждый поворот вёл к новым тайнам. Паника боролась с решимостью, и внутри неё звенела тонкая нить, готовая порваться. Но она понимала: Белозерье не отпускает никого просто так. Оно вплетает каждого пришедшего в свою ткань. И если кто-то думает, что сможет уйти, он ошибается. Камень хранит шаги, вода хранит отражения, снег хранит дыхание. Белозерье помнит всё.
В памяти ожил голос отца: «Страшнее всего не то, что ты видишь, а то, что смотришь в упор и не замечаешь». Тогда она смеялась. Теперь каждое слово било в сердце. Она знала: Белозерье именно так и устроено. Оно не прячет своих тайн, оно оставляет их на виду, чтобы человек сам отвернулся. Паника исчезала, уступая ясности. Она понимала: теперь у неё не получится отвести взгляд.
Сумерки сгустились, и город задышал иначе. Ветер шевельнул ставни, и из-за щелей донёсся шёпот. Он был тихим, но каждое слово било в виски. Мария остановилась, дыхание исчезло. Паника охватила её, но и странное чувство узнавания пронзило душу. Она слышала своё имя. Белозерье знало её и звало её.
Тело её задрожало, дыхание стало рваным, сердце билось редко. Но вместе с этим поднималось ощущение, что она идёт не в одиночку. В каждом шорохе, в каждом звуке шагов за спиной был кто-то ещё. Паника боролась с решимостью, но она не обернулась. Она знала: если увидит, то не сможет продолжить путь. В памяти ожил сон: она идёт по длинному коридору, и за ней всегда кто-то идёт. Она просыпалась в крике, но теперь сон ожил. Паника переплелась с тоской, но ясность крепла. Она понимала: Белозерье готовило её к этому пути с самого детства.
