Глава 1. Момент, которого я не видела
Я всегда думала, что у меня есть время. Что я смогу остановиться тогда, когда решу сама. Что ещё один бокал, ещё одна бессонная ночь, ещё один пропущенный завтрак – это просто мелкие камешки на дороге, которые не способны меня сбить. Я ведь сильная, я же работаю с чужой болью каждый день, знаю, как она выглядит, как дышит, как маскируется под усталость. Я умею её раскладывать по полочкам, давать ей имя и границы. Но свою боль я никогда не раскладывала. Я жила с ней как с фоном – шумом, который мешает, но который можно перекричать.
В тот день я проснулась не от будильника, а от ощущения, что кто-то тянет меня изнутри. Сначала я подумала, что это сон. Тело было ватным, как после долгого бега, сердце стучало где-то в горле, а в голове была только одна мысль: «Сейчас пройдёт». Но не проходило. Я попыталась встать и поняла, что ноги не слушаются. Это был первый момент, когда во мне промелькнул страх – не тот, который толкает к действию, а тот, который парализует.
Я помню, как пыталась дотянуться до телефона, и пальцы не слушались. Как экран расплылся в белое пятно. И как внезапно стало очень тихо. Не та тишина, в которой можно услышать себя, а тишина, в которой будто перестал работать весь мир.
И потом – обрывки. Голоса. Чужие руки. Свет, режущий глаза. Кто-то что-то спрашивает, а я не понимаю, зачем. В какой-то момент я почувствовала, что меня кладут на холодную поверхность, и эта прохлада показалась единственным настоящим в тот момент. Остальное – как кино, которое ты смотришь, но не участвуешь.
Я поняла, что попала в больницу, только когда услышала слово «реанимация». Оно прозвучало чуждо, как будто его сказали не про меня. Реанимация – это место, куда попадают другие. Те, кто слишком поздно обратился за помощью, кто не рассчитал дозу, кто попал в аварию. Но не я. Не та, кто всегда «держит себя в руках».
Первые часы я почти ничего не помню. Только странное ощущение, что моё тело больше не моё. Оно было под властью капельниц, проводов, приборов, которые следили за тем, чтобы я оставалась здесь. Я не знала, что страшнее – потерять контроль над телом или над своей жизнью.
Когда ко мне вернулась ясность, я увидела, что лежу под прозрачной трубкой, а рука распухла от иглы катетера. Вокруг – запах антисептика, и всё кажется слишком чистым, слишком стерильным для того хаоса, что я чувствовала внутри. Я не спрашивала, что произошло, потому что ответ знала. Организм сдался раньше, чем я была готова признать поражение.
В реанимации время течёт иначе. Там нет привычных ориентиров – утро, день, вечер. Там есть только смена света и тени, голоса врачей, редкие шаги, короткие разговоры. И в этой новой медленной реальности я впервые осталась наедине с собой без возможности сбежать. Никаких бокалов, никаких привычных «успокоителей». Только я и тишина, в которой начали подниматься те голоса, которые я глушила годами.
Я думала, что знаю, каково это – быть слабой. Но реанимация показала, что слабость – это не когда тебе плохо, а когда ты больше не можешь сделать вид, что тебе хорошо.
И, может быть, именно там, на этом белом больничном посту, я впервые по-настоящему поняла, что значит – оказаться в своей жизни на самом дне. Не метафорическом, не в разговорах с клиентами, а в физическом, осязаемом дне, откуда единственный путь – вверх. Если, конечно, ты решишь идти.
Глава 2. Тело, которое перестало молчать
В больнице я поняла, что моё тело всегда говорило со мной – просто я была слишком занята тем, чтобы его заглушать. Оно шептало мне, когда я забывала есть, кричало, когда я по неделям спала по три часа, умоляло, когда я вливала в себя алкоголь «для расслабления», и почти всегда я делала вид, что ничего не слышу. Я привыкла воспринимать усталость как слабость, боль как препятствие, а желание отдохнуть как роскошь, которую я не могу себе позволить.
