Семья старшего княжеской дружины Феодора в полном составе завтракала. Феодор был настоящий русский богатырь – косая сажень в плечах, благородное лицо, статная фигура, что было очевидным даже теперь, когда он сидел за столом, ловкость и сила его тела. Сыновья были ему под стать, только, из-за возраста, были несколько уже в плечах и не достигли ещё настоящей силы. Женская половина тоже останавливала на себе взгляд: красивыми были все – от супруги боярина Ксении Сергиевны, до самой младшей из всех детей Ирины. От второй дочери, вклинившейся между первым сыном, Преславом, и Даниилом, Григорием и Игорем, просто глаз было не отвести: златовласая зеленоглазка словно сияла не только на весь терем, но и на всё городище своим постоянным весельем, радостью, добротой, готовностью приветить любого гостя…
Не успела семья старшего княжеского дружинника Феодора закончить трапезу, как возле терема послышался быстрый галоп коня, тут же и прекратившийся. Глава дома удивлённо приподнял левую бровь: что-то случилось?
Вошёл, постучав, боярский дружинник Дроник.
– От князя Остромысла гонец.
– Зови.
Гонец запыхался так, словно не на лошади скакал, а бежал, обгоняя того самого коня, на котором прибыл.
– Князь просит тебя, боярин, прибыть к нему как можно скорее. Я могу подождать?
– Я сейчас.
Гонец поклонился и вернулся к своему коню. Феодор же прошёл в оружейную, где выбрал, для визита к князю, парадное воинское убранство с мечом, украшенным по рукояти несколькими крупными камнями. За это время старший сын Феодора Преслав, сбежав в конюшню, быстро и умело оседлал любимого отцовского коня. И к минуте, когда отец спустился во двор, Преслав успел коня подвести к ступеням крыльца.
Феодор, сопровождаемый гонцом, поскакал ко княжескому двору, хотя дорога была ему отлично известна.
– Добро, боярине, что быстро откликнулся на мой зов. Дело есть к тебе и дело очень важное и трудное.
– А разве у воев бывают дела неважные и лёгкие? – Феодор позволил себе слегка улыбнуться, поскольку слова его следовало принять как добрую шутку.
Князь кивнул, понимаю, мол, сам всегда готов пошутить, но дело действительно важное.
– Дозорные наши на южных границах, забравшись несколько дальше, чем это для них безопасно, узнали недоброе: явно готовятся кочевники снова на нас нападать. Может быть, и не завтра, но скоро. А ты не хуже меня знаешь, что это означает – набег кочевников. А потому, уж коли сподобил Господь нас об этом узнать, следует нам непременно лютых нападников упредить. За тем я тебя и позвал.
– Как же их упредишь? В степи границ нет.
– Так вот и надо сделать. Коли не границу, то хотя бы препон несколько поставить. И не сторожевых препон, а боевых.
– Говори, княже!
– Подумалось мне, что, если бы несколько крепостей поставить как раз у них на пути: хотя и нет в степи дорог, да есть направления. И каждый раз одни и те же направления ордынцы выбирают. В нашу сторону. Так что некоторые из этих направлений вполне можно считать и торными путями. Вот на самом главном их них и мыслю возвести самую мощную крепость, а на менее главных – поменьше. И несколько дозорных постов иметь вдали от городища будет очень хорошо, и первый удар отражать будет полегче. Конечно, воям в тех крепостях нелегко придётся, да зато в городище людей сохраним и ордынцев отучим нападать.
– Коли мне это говоришь, меня ту крепость ставить посылаешь? Правильно понимаю?
– Правильно. Готов ли ты?
– Готов. Я воин. Не мне ли навстречу опасности и идти?
– Тогда давай подумаем, что и как надо сделать, чтобы крепости той восстать как можно быстрее.
