Громкий крик новорожденного ребёнка резанул по ушам, беспощадно
врываясь в замутнённое от усталости сознание. Измученный долгими и
тяжёлыми родами, организм рвался погрузиться в спасительное
забытьё. Но мне до боли хотелось увидеть, потрогать своё
долгожданное чудо, ради которого нам с мужем пришлось пройти через
ад многочисленных тестов, анализов, мини операций и множество
других болезненных процедур. Душа смеялась и плакала от желания
немедленно прижать к груди бесценный дар. Хотелось бережно
прислониться губами к макушке и насладиться сумасшедшим счастьем от
ощущения родного тепла.
Мы с мужем почти отчаялись и это была наша последняя попытка.
Никто не мог дать гарантии, что получится, но к нашей безумной
радости две заветные полоски всё-таки проявились. Потом были
тяжелейшие девять месяцев, которые я провела в клинике, под
бдительным наблюдением нашего волшебника-Дмитрия Романовича,
подарившего нам с Борисом эту надежду. Пожилой, благообразный
мужчина, с добрыми, серыми глазами и чуткими, сильными руками
оказался не только высококлассным специалистом, но и невероятно
душевным человеком. Благодаря его уверенности и поддержке я не
сошла с ума от беспокойства и въевшегося, из-за прошлых неудач,
страха.
Усилием воли мне удалось разлепить отяжелевшие веки и наконец то
увидеть счастливое лицо любимого, до сих пор крепко сжимающего мою
бледную ладонь.
– Поздравляю, у вас чудесная, здоровенькая девочка, – улыбнулась
акушерка, прикладывая кряхтящий комочек к моей груди.
Крошка на мгновение замерла, словно прислушиваясь к чему-то, а
потом, смешно сморщив маленький носик, требовательно закричала,
вызвав умилённую улыбку у своих счастливых родителей. Сквозь
слёзную пелену я словно иссохшая губка впитывала образ малышки. Все
её маленькие чёрточки, складочки и непередаваемый солнечно-сладкий
запах новорожденного. Чувствуя, что слабею с каждым вдохом,
собралась и нежно поцеловала дочку в вихрастую макушку.
– Люблю вас, – прошептала сияющему мужу, вложив в слова
последние остатки стремительно утекающих сил.
Уже проваливаясь в темноту, краем сознания уловила истеричный
писк какого-то прибора и отчаянный крик Бориса. Согревающее родное
тепло, уютно устроившееся на моей груди, резко исчезло. Сердце в
последний раз надрывно трепыхнулось и замерло, позволяя холоду
пробраться вглубь, туда, где испуганно сжалась душа, только что
искрящаяся восторгом.
Темнота. Вокруг только плотное чёрное марево, угрожающе
обступившее меня со всех сторон. Я не знала, сколько нахожусь в
этом жутком месте. Видимо долго, потому как последний кадр моей
короткой жизни уже изрядно потускнел. Лишь клокочущая, словно лава
в жерле вулкана, внутренняя ярость не даёт окончательно забыться.
Вновь и вновь с садистской настойчивостью прокручивая передо мной
тоскливое видение, где любимый мужчина со слезами на глазах
отчаянно трясёт моё безжизненное тело. Лишь громкий, требовательный
плач нашей крошечной дочки, уютно устроившейся на руках Дмитрия
Романовича, отвлекает его от бессмысленного занятия. Последний раз,
с тоской посмотрев на меня, Борис поцеловал в лоб, и поднявшись,
отступил, позволяя санитарам увезти свою любимую жену - Ларионову
Лидию Сергеевну в морг. Последние тонкие золотистые нити,
связывающие мою душу с телом, мерзко взвизгнув, лопнули, и я
оказалась здесь, в ожидании дальнейшей участи.
Всплески бушующей злости и обиды на подлое мироздание, лишившее
меня выстраданного счастья, мелкими золотистыми искрами
периодически выстреливали в притаившуюся тьму. Они словно
сторожевые псы отгоняли подбирающийся липкий туман от своей
хозяйки. Себя я не видела, просто не могла, но вот сияющие выбросы
вполне просматривались. Жгучий внутренний огонь ярости очень хорошо
ощущался, заставляя чувствовать себя живой.
