Марина Шиляева
– Понимаешь, – промямлил мой
любимый. – Я думаю, что нам нужно сделать перерыв.
Мы стояли на кургане – одном из
самых достопримечательных мест нашего городка. Сюда часто приходят
парочки, чтобы поцеловаться. Ну или просто провести время
вместе.
Вот и я пришла со своим
Олежеком, втайне надеясь, что сегодня он сделает мне предложение,
которое я уже три года жду. А он стоит весь такой красивый,
освещенный уходящими солнечными лучами, и не знает, как от меня
покультурнее отказаться.
Он не готов к более серьезным
отношениям, он сомневается – ни в коем случае не во мне, а только в
себе. Это он плохой, а я вся такая замечательная, но ему не
нужна.
Слезы сами непроизвольно потекли из
моих глаз, я хваталась за его футболку, как за единственную
соломинку, что могла меня удержать от водоворота, который накрывал
с головой. Я действительно его полюбила, полюбила как никого
никогда. Он был первым моим мужчиной во всех смыслах. Я старалась
быть хорошей, старалась очень, но он сказал, что ему не хватает во
мне стервозности, огонька, который бы его дразнил.
Стоя там, у парапета, и пытаясь
сквозь шум в ушах осознать происходящее, я просила его не бросать
меня, я была не готова к этому, цеплялась за любые предлоги. Как же
сердце болело, как сильно ныла душа! Но он ушел.
Под низко растущими деревьями, куда
забирались только парочки, я осталась одна. Сперва я бездумно брела
по ночному городу, потом помню, что сигналили какие-то машины.
Оттуда высовывались парни, что-то предлагали. Но, видимо, я слишком
была не интересна никому, если и они, увидев мое зареванное лицо,
быстро от меня ретировались.
Вот уже несколько дней единственное,
что я делаю, – это сижу перед телевизором и ем мороженое с
бананами. Хорошо, что я сейчас живу у брата и ему нет до меня дела.
Родители уже давно возрастные и живут далеко в деревне, так что,
отгородившись от всего мира, я спокойно предавалась своим
горестям.
Через пару недель начнутся занятия в
университете. У меня последний год обучения, и я стану
дипломированной личностью. Общежитие откроется только за несколько
дней до занятий, там ремонт. И тогда брат вздохнет с облегчением,
ведь он мне давно говорит, что они с девушкой хотят съехаться, а я
мешаю. «Всем мешаю», – грустно опять заплакала я.
Выйдя в магазин за продуктами, я все
же решила не быть сволочью до конца и накормить сегодня брата
нормальным ужином. А то возьмет еще и раньше положенного времени из
своей квартиры выставит. Готовить я не люблю, но умею хорошо: так
вышло, что с малых лет матери помогала, а потом это плавно стало
моими обязанностями.
Когда брат уехал учиться, родители
долго сердились. Они хотели, чтобы он остался с нами в деревне
помогать с хозяйством, а он не видел себя в окружении быков да кур.
Его фактически вычеркнули из семьи, делая ставки на двух других
младших братьев. Они, в принципе, и отвечали всем требованиям, а я
была неплохим дополнением – «принеси, подай, приготовь, убери».
А когда через десять лет и я сбежала
учиться, то со мной, как и со старшим братом, оборвали все связи.
Я, конечно, приезжала на каникулы, пыталась наладить отношения,
объяснить свою позицию, но родители были заняты своими хлопотами и
меня всячески демонстративно игнорировали, хотя от помощи не
отказывались. Пробатрачив так пару раз, я перестала ездить, и обо
мне окончательно забыли, как и о брате.
Гуляя среди полок в супермаркете, я
предавалась грустным мыслям, бездумно рассматривала листья салата,
которые очень любила, но которые мне всегда забывал купить брат. Со
стороны услышала голос своего Олежки. Сердце забилось, словно
тысяча молоточков: он ведь знает, где обычно я покупаю продукты! Он
пришел, чтобы увидеть меня, наверное, тоже очень скучает и жалеет,
что мы так глупо поругались.
