Глис оказался слишком хорош.
С самого начала, когда только разогревал меня жадными поцелуями,
настолько яростно-страстными, что волей-неволей и я втянулась в его
горячее нетерпение, отозвалась и сама загорелась не хуже.
До самого конца, когда я, зацелованная, залюбленная, задыхающаяся
от мурашек, полностью отдала ему власть над собой. И сделала это
зря.
Про Глиса рассказывали, что он иногда срывается, выпуская
настоящего бешеного зверя. Что он странный. И жестокий.
Вот это все мне было не по вкусу совершенно.
Не мой тип.
Я больше любила нежность, как ни странно это озвучивать в нашей
компании извращенцев. Впрочем, разве среди любителей странностей и
боли любить нежность — не особое извращение?
Тогда я на своем месте.
В общем, я думала, что все будет нормально. Сейчас Глис меня
придушит, шлепнет посильнее — и все будет окей, возбуждение
схлынет, и я в безопасности.
Но что-то такое он сделал: провел ногтями по бедру, оставляя
красноватые следы, прикусил мою нижнюю губу и толкнулся внутрь
длинно и сладко — и меня вдруг накрыло. Неумолимо, неостановимо,
горячо.
Ну, твою мать, мальчик!
Онемели пальцы ног, горячая кровь пробежала от низа живота во все
стороны, как по сотням бикфордовых шнуров, и все они сошлись в
одной точке в голове, где произошел беззвучный, немой взрыв.
Бум!
Мое тело осталось выгибаться и дрожать в этих слишком умелых руках
слишком красивого мужчины…
А я…
Шла в тумане.
Как и всегда, я была в кружевной черной маске, сетчатых чулках и на
двенадцатисантиметровых каблуках. Латексное короткое платье с
молнией от самой нижней точки декольте до подола едва прикрывало
задницу.
Все как в тот день.
Словно Он запомнил меня такой, зафиксировал намертво даже в этом
изменчивом тумане.
Мне и тогда-то было некомфортно в подобном наряде, и я
передвигалась от кресла до кресла, первым делом при входе в комнату
разыскивая взглядом место, куда можно присесть. И заодно не
засветить все под платьем, не дать разъехаться молнии.
Дикий дискомфорт. И холод. Холод в том особняке должен был меня
насторожить.
Возвращаться раз за разом в такое состояние то еще удовольствие.
Удар после взрыва наслаждения.
Холодной волной в лицо. Горько-соленой, как море.
Он появился неожиданно, соткался из тумана прямо рядом со
мной.
Так близко. Два шага между нами.
Длинные светлые волосы, прямой тонкий нос, упрямо сжатые
губы.
И пугающие меня черные кожаные перчатки.
Шагнул ко мне в упор, держа в руке тонкий стек. Полностью
обнаженный, если не считать этих перчаток.
Его глаза вспыхнули, губы искривились:
— Ты!
— Нет, честно не я. Злая сестра-близнец.
Метнулся стек, но вместо хлесткого удара по коже растеклось
медленное ласковое касание.
Злой взгляд сощуренных глаз обжег кожу.
— Опять сбежала от меня, да?
— Конечно.
— Я все равно тебя найду.
— Зачем?
— Выпьем чаю… поговорим.
Жуть разбежалась ледяными мурашками по телу. Такие обещания от
злых блондинов в черных перчатках и со стеками — они звучат слишком
привлекательно, чтобы можно было отказаться.
— Обязательно поговорим! Обязательно, — оскалилась я. —
Когда-нибудь.
Раньше такие мужчины мне очень нравились. А уж Его портреты я и
вовсе готова была облизывать.
Но постепенно узнавала о Нем все больше…
— Сейчас! — пальцы почти достали мое запястье, но я уже нащупала в
тумане дверную ручку.
Это для меня здесь всегда туман, а Он что-то видит… ту комнату, где
находится? Он часто обходит препятствия, невидимые для меня, иногда
садится прямо на выступающий из тумана стул. А если есть стулья,
должны быть и двери.
Я люблю двери. Нет, не так, как можно было бы подумать.
Таких извращенцев даже я не знаю.
Все, что меня интересует в дверях — распахнуть и с облегчением
вывалиться на влажные простыни в гостиничном номере, где Глис уже
хлопочет вокруг.
