— Он мне изменил, — сказала она спокойно и так между делом, что
я не сразу осознала смысл слов.
Только что она щурилась на блики солнца на воде, всплескивала
руками, следя за дочерью-разбойницей, которая отнимала у какого-то
несчастного мальчишки надувной круг, обмахивалась ладонью, жалуясь
на жару.
Вздыхала:
— Даже вечером никакой прохлады! Духота!
И так же деловито, глядя в сторону, продолжила:
— Они вместе работают. Не знаю, подчиненная или клиентка, но в
командировке были вместе. Никогда не думала, что такое случится со
мной.
Я все еще тормозила с реакцией.
Невозможно среди всей этой суеты с поиском в недрах сумки темных
очков и бутылки воды, с болтовней о работе и кулинарных рецептах
сразу уловить страшный смысл, спрятанный за ее спокойным тоном.
Полина — одна из моих немногочисленных подруг. Я не люблю
окружать себя толпой людей, лишь бы было шумно. Каждый человек в
моем кругу — тщательно отобран, проверен временем и обычно — редкий
бриллиант.
Полина очень умная и тонко чувствующая, но закрытая, даже
строгая.
Рожденная в семье университетских преподавателей — ее дед в
советские времена даже был ректором одного из институтов.
Потомственная интеллигенция, коренные москвичи.
Рядом с ней я всегда ощущала себя немного неуклюжей, не очень
умной и слишком громкой. Она была настоящей ледяной королевой. Из
тех женщин, первое чувство при виде которых — восхищение. Я
гордилась тем, что она тоже выбрала меня в друзья.
Наверное, она иначе и не могла рассказывать о самых страшных
ударах судьбы — только вот так, почти без эмоций.
Держа лицо.
А ведь у них с мужем была такая красивая история!
Каждый, кто видел ее рядом с высоким импозантным Германом, которому
безумно шли строгие костюмы и дорогие часы, сразу признавал, что
они идеальная пара. Оба умные, красивые, статные — и будто немного
не из нашего века, настолько подчеркнуто уважительно обращаются
друг к другу.
Но безумия любви это не отменяло. В начале их истории были цветы
охапками, бесконечные беседы о книгах, спектаклях, музыке,
обожание, восхищение, предложение через неделю, свадьба в
Грибоедовском загсе и, как высшая степень их любви — рождение
красавицы-дочки с золотыми локонами и голубыми глазми, подарочной
девочки-вундеркинда.
И после этого всего — измена?
Невозможно.
Истерики, чтение переписок, контроль, вранье — вся эта бытовая
грязь?
Нет, вообще не про них.
Потому так дико было слышать рассказ Полины здесь, у лесного
пруда, куда мы выбрались жарким московским летом выгулять детей у
воды.
Дико — вот то самое слово.
Подобная пошлость просто не могла случиться в их идеальной семье,
где оба даже спустя десять лет брака обожали друг друга.
Так и хочется спросить — ты не ошиблась, Поль?
Гер ведь не мог…
Но я точно знаю, что мог.
— Знаешь, кто она? — спрашиваю я с замирающим сердцем.
— Нет, видела только профиль ВКонтакте, но он закрытый. На аватарке
котенок, имя выдуманное. Я все перерыла, но больше никаких
зацепок.
И я осторожно выдыхаю.
С облегчением. И виной.
Потому что та, с кем он ей изменяет — я.
Я не знаю, что говорить.
Я бы не знала, что говорить, даже если бы это было не про
меня.
Я просто слушаю Полину, пока она рассказывает, как проснулась ночью
от сообщения на телефоне Германа. Он, как обычно, работал допоздна
в своем кабинете.
В темноте спальни экран обжег глаза светом, она потянулась за
телефоном, чтобы выключить его — и увидела всего одну фразу.
Совершенно невинную фразу, но она перевернула все внутри нее.
Она поняла сразу.
Вот просто сразу, всем сердцем.
Я молчу, пока она говорит. Молчу, обдираю травинку губами, и
горький сок растекается по языку. Внутри сосущая пустота, тоннель,
ведущий в черноту космоса, в котором воет ветер.
