Когда-нибудь нас, может быть, найдут….
Он вышел из города босой, и без любимого серого пятнистого дикого коня, который подпускает к себе лишь его. Хотя и принадлежит не ему.
Его будто б подхватила и понесла неведомая сила. Он хотел побыть один, подумать… сам не знал о чем. То ли об отце, добром и мудром, который щедро наставляет его своему гончарному ремеслу. То ли о матушке, которую схоронили, когда ему было 6, но образ которой он бережно сберег в своей памяти. Все эти «ещё 2 раза по столько же»,
как говорили люди, что в этом понимают.
То ли о той девице, что смеялась и убегала, оглядываясь ему у ручья. Имя которой переливалось в её смехе. И это имя хотелось произносить.
То ли о том, что с Рождения Иисуса минуло уж десяток сотен лет. И ещё почти половина сотни. 30, это ж почти половина сотни, да? Он слышал это от счетоводов в церкви, и мотал на ус. Хотя у него пока и не было усов.
Обо всем этом он думал, чтоб не думать, что хочет есть. И отец тоже. Всегда, хоть и не признается. А ведь есть люди, которые не голодны. Они – бывают.
Удаленный поселок в большой низине в стороне от больших дорог, где он родился, всё больше отдалялся от него, хотя шумная суетливый Бормио и не думал приближаться. До него были версты и версты. Бесчисленное количество шагов!
Да ему туда и не надо.
Он шел, будто его толкало вперед. Туда, вдоль извилистой утоптанной пыльной дороги, потом в сторону – в поля, где дикая трава и посевы выше пояса. И ещё дальше. Его звало колыхание колосьев и листвы, звуки ветра, пробирающегося меж стволов и высоких трав. Робкие звуки птиц. Таинство Земли, и всего, что она прячет в себе и на себе, что кормит и чем наставляет.
Правда, были б у него силы, он поймал бы куропатку. И съел бы. Да Господин будет гневаться, если узнает. Все куропатки в округе – его имущество. Так можно стать имуществом и самому. За воровство у Господина.
Они едят досыта. Хорошо быть Господином, наверно.
Он всё быстрее шагал куда-то вперед, не смея сопротивляться неутолимой силе притяжения. В один момент внезапно почувствовал усталость, и осел прям на землю спиной по мощному древесному стволу, спрятавшись в траве под дубом. Ему было здесь странно. Покойно, и немного тягостно. Зябко, но уютно.
