Мужчина лет шестидесяти – шестидесяти пяти сидел на ступенях у винно-водочного магазина, сжимая в руке открытую бутылку дешевой водки. Набрав в рот очередную порцию, он не спешил глотать, будто смакуя напиток. Мужчина смотрел в синее весеннее небо Ташкента, раскинувшееся над головой. Глядя на облака, он снова потянулся к бутылке, но, прежде чем сделать глоток, слегка прижался правым плечом к стене магазина, окинул прохожих рассеянным взглядом, всматриваясь в одну из центральных улиц, рядом с некогда известным магазином «Светлана», и залпом выпил почти половину бутылки.
Лицо его исказила гримаса, то ли от горечи водки, то ли от боли прожитой жизни. Через пару секунд он расслабился и абсолютно трезво, но отрешенно уставился в небо, словно увидел на нем свое прошлое. Сознание мужчины, казалось, потеряло связь с настоящим. Он так и смотрел в одну-единственную точку на небе, потом едва заметно улыбнулся, сделал длинный выдох, закрыл глаза и умер.
Рустам был единственным сыном своих родителей, но, несмотря на то что у него были двоюродные братья и сестра, дедушка со стороны матери неожиданно для всех завещал ему свою квартиру.
А жил Рустам в полученной в наследство квартире на деньги от продажи жилья родителей на улице Новомосковской. Ему было около сорока – сорока пяти лет, когда умерла его мама и он остался наследником двух квартир в столице. Отец его умер первым. Это был несчастный случай.
Какое-то время Рустам оставался в семейном кирпичном, в то время еще и элитном доме, в центре города. Но так как Рустам нигде не работал, он продал квартиру родителей, которая была дороже дедушкиной квартиры в панельном доме, и перебрался в другой район Ташкента, в унаследованную квартиру.
– Рустам? Как твои дела? Как здоровье? – спросила его по телефону Элла, тетя по линии отца.
– Алло, – вяло ответил Рустам.
– Это я, Элла, спрашиваю, как твои дела и здоровье? – повторила Элла.
Когда-то очень давно, когда Рустам был маленьким, Элла практически заменила ему маму. Тетя, будучи еще совсем молоденькой, приехала к старшему брату ухаживать за его сыном, которого решили оставить в Ташкенте, а сами уехали в Ленинград, где Рита, мама Рустама, поступила в аспирантуру.
– Все у меня хорошо, – стреляющим голосом ответил Рустам.
– Работаешь? – продолжала интересоваться Элла.
– Нет, я пока отдыхаю, – без паузы ответил Рустам.
– Отдыхаешь от чего? Ты же давно не работаешь! – допытывалась тетя.
– Ну, я ищу, ищу, – как бы успокаивая тетю, оправдывался Рустам.
– Слышала, ты квартиру отца продал. Деньги хоть в надежном месте хранишь? Не украдут? – настойчиво спрашивала Элла.
– Все нормально! Я вложил кое-какие деньги в одно дело, и скоро мне начнут «капать» проценты, – гордо ответил Рустам.
– Ты соображаешь, что делаешь, Рустам?! – нервно вскрикивая, прервала его тетя.
– Да, знаю, знаю. Я отдал их своему бывшему партнеру. Он, если помнишь, директор кондитерского завода! – вставил Рустам. – Он умеет делать деньги и скоро вернет с процентами, – хвастаясь, ответил Рустам.
– Да знаю я его. Это тот, который постоянно разоряется, и ты у него работал бесплатно! – зло вставила Элла. – Лучше бы пошел работать, как все. У тебя же есть образование! И давно пора жениться! – сказав это, тетя бросила трубку.
Элла и жалела Рустама, и злилась на него. Но в глубине души понимала, что не во всем случившемся с Рустамом есть его вина. Хотя, с другой стороны, она злилась, что он просто жил по пути наименьшего сопротивления и всегда находил виноватых в своих бедах. Элла понимала, что ему так было выгодно, но до тех пор, пока он не остался один, без родителей, которых считал главными виновниками своих неудач: из-за них он не женился, не завел детей, не построил карьеру. Но теперь не было рядом тех, на ком он безнаказанно мог срывать свою злость. Все остальные родственники не реагировали на его выпады. Даже после смерти родителей он всегда со злостью вспоминал свое детство, особенно когда был трезв и его тело сотрясалось в приступе тика. Чтобы прийти в себя после тяжелых воспоминаний, он тянулся к водке – только она останавливала эти ужасные судороги.
