– Есть где руки помыть в этой богадельне? – жёсткий голос, от которого у меня отчего-то мороз пошёл по коже, легко продрался сквозь привычный гул постояльцев, заставив всех замолчать. Даже пьяный Ирвик, давно уснувший в салате, неожиданно вскинулся и, роняя листья петрушки с бороды, прищурился, пытаясь разглядеть того, кто так грубо прервал его сон. Все замерли в ожидании, оценивая вошедшего и одновременно прикидывая, как его встретить – пинком под зад или смиренным почтением. Кто-то истерично заржал, но тут же смолк и сполз под стол.
Вошедший был худ, высок, лицо наполовину скрывала тень капюшона. Казалось, что нет в нём ничего особенного, разве что плащ с гербом короля на груди выдавал человека неприкасаемого и наделенного властью. Да и взгляд быстрых цепких глаз прожигал насквозь, не хуже каленого железа. Плащ был мокрым, явно не от дождя – на небе с утра ни облачка, и не оставалось сомнений, что на руках вошедшего – свежая кровь. Было ясно, что отмывать придётся не только руки. Окинув присутствующих недобрым взглядом, мужчина добавил:
– На заднем дворе кинул тушку гарпии, не вздумайте трогать. На ней заклятье, может зацепить и вас, а мне не досуг возиться с дураками. Толковых лекарей у вас тут не водится, я полагаю. И да, за дверью лежит один. Сказал, что мест нет. Проспится к утру. Где уборная?
Этот вопрос он задал Мии. Тётушка по обыкновению стояла за стойкой и уже успела отсчитать сдачу толстяку Рику, но так и замерла, уставившись на вошедшего, а я ждала чуть поодаль с полным подносом наготове, нужно было лишь взять ещё одну кружку пива. Тревожные мурашки побежали по телу. «Кто мог перейти дорогу этому странному человеку? Не разобравшись, кто угодно! Только бы не Терри!». Мия бросила на меня быстрый испуганный взгляд, в этот момент из кухни, словно разъярённый зверь, вырвался мой отец. Таким взбешённым я его ещё никогда не видела. Проход между стеной и стойкой не был рассчитан на двоих, и отец оттолкнул меня в сторону так, что я, потеряв равновесие, влетела под ноги тётушки вместе с подносом. Тарелки чудом уцелели и сейчас, дребезжа, танцевали у меня перед носом, а салат лежал на полу рельефными горками, выстилая дорогу из листьев зелени, кусочков куриного филе и помидор до самых мешков с чаем и пряностями. Пиво оставило на юбке Мии мокрый след, а руку ужасно жгло. Я приподнялась и увидела под собой россыпь блестящих осколков. Кружка-таки разбилась. Капли крови быстро окрасили ладонь.
– Прочь! Уходи! Мы не обслуживаем чужестранцев! – закричал отец, отчего добрая половина посетителей, уже отмершая к этому времени, едва не подавилась своими напитками. Но возражать никто и не думал, зрелище разыгрывалось редкое. Ловец душ. Здесь. В глуши. Когда такое увидишь?
– Я сказал, прочь! – кричал отец с такой яростью, что я с трудом узнала его голос.
Не знаю, что напугало меня больше. Всё это было так странно. Всё! Мы были рады каждому, кого Многоликий занёс в наши края и кто мог вытрясти здесь кошелёк. О том, чтобы смех, веселье и тосты не перевелись в нашей таверне молилась Мия перед сном, но то, что происходило сейчас, не укладывалось в голове. Рик, потеряв терпение, сам ссыпал в свою потную ладонь сдачу и нырнул за ближайший столик. Я осторожно выглянула из-за стойки.
– Прочь! Прочь! Прочь! – отец налетел на ловца и, сопровождая каждое слово сильным толчком в плечи, стал оттеснять того к двери. – Прочь!
Его голос звенел, как сталь, и незваный гость, не ожидавший то ли такой прыти от уже немолодого трактирщика, то ли того, что кто-либо вообще может дерзнуть ему противостоять, и вправду сделал несколько шагов назад.
Мия смотрела на мужчин, один из которых был её мужем, и ещё никогда я не видела столько страха и растерянности в её глазах. Моё сердце сжалось, и я потянулась, чтобы обнять её, а она, внезапно с силой схватив меня за плечи, усадила на мешки и, зажав мне рот руками, закрыла собой. Руки её были ледяными от страха. Я прижалась к ним губами и с ужасом заметила, что перемазала её тонкие пальчики кровью.
