Сергей сидел в кресле-качалке на крыльце своего дома и, стараясь возобладать над душевной тревожностью, сердобольно покуривал трубку.
Известие о так называемой частичной мобилизации внесло ощутимые коррективы в его жизнь, нарушило душевный покой, всецело охватило житейскую думу… укоренилось настолько глубоко, что не позволяло отвлечься даже на пустяковые дела по хозяйству.
Прошло всего две недели… но и этого, как оказалось, было достаточно для того, чтобы начать понимать, что он будет одним из тех первых, кто сформирует первые ряды, которые военкомат призовёт на службу.
Учитывая, что Украине помогает весь западный мир, сложность в продвижении российской армии, старающейся по возможности не задевать гражданскую инфраструктуру и население, очевидна и понятна.
Вместе с тем, представляется возможность сделать очередное… мрачноватое, но при том абсолютно логичное предположение – официальная информация, согласно которой потребность армии заключается в трёхстах тысячах мужских душ, является временной мерой.
Так, проведя последние пару недель в бесконечных, болезненных думах, Сергей сумел подвести 4 вывода:
1) врятли в стране найдутся 300 000 добровольцев, желающих отправиться на фронт. Бесспорно, таковые есть, и они явятся по доброй воле, но вероятнее всего эта цифра ограничится 100-150 тысячами, а значит остальных нужно будет набирать в принудительном порядке;
2) 300 000 – это первая партия. Принимая во внимание затянувшийся характер военной операции, рано или поздно назреет необходимость в формировании второй… а то и третьей групп подкрепления;
3) 32 года – в самый раз подходящий возраст для того, чтобы быть призванным на службу;
4) Сергей проживает на окраине России, а горькая правда любой войны заключается в том, что на фронт призывают граждан с захудалыми возможностями, к коим по большей части относятся граждане периферии.
Таким образом, всё указывало на неминуемость участия в военных действиях против Украины и братского народа – крайне неблагоприятная, тягостная война, в ходе которой близкие по крови, духу и общей истории люди вынуждены воевать друг против друга.
Откуда-то издали… будто из совершенно иной местности… послышался призыв… знакомый голос… заботливый голос матери: – Сёрежа, пойдём пообедаем.
Сергей мысленно вернулся в себя, лениво осмотрелся по сторонам и безучастно буркнул в ответ: – Я не голоден. Кушайте сами.
Входная дверь дома слегка отворилась, а затем и полностью распахнулась. Это была Светлана.
– Я не голоден.
– Будет тебе, Сергей. Голодать тоже не дело. Перекусил бы хоть что-нибудь.
– Я не голоден, – вторил свой ответ.
– Скажи это маме. Она попросила привести тебя за стол.
– Мам, – крикнул Сергей, – Я не голоден. Кушайте сами.
– Дело не только в еде, – промолвила мать. Её голос казался виноватым. – Нам нужно с тобой поговорить.
Сергей удивлённо посмотрел на Светлану. Она же, пытаясь избежать с ним зрительного контакта, прошла внутрь дома.
Сергей задвинул на место подставку для ног из кресла качалки, подошёл к поручням, ограждающим крыльцо его дома, обхватил курительную трубку за загубник, постучал табачной камерой о ту часть поручня, что уже почернела от скуренных ошмётков табака и, тяжело вздохнув, проследовал в дом.
Мама сидела за столом, на котором казалось не было свободного места. Он изобиловал едой, соленьями и разного рода пряностями.
Светлана тоже присела за стол. В этот момент Сергей заметил, что лицо супруги изменилось. Оно наполнилось сумбурностью и трепетом, а может быть даже страхом. Переживания были настолько заметны, что Сергей не мог не придать этому соответствующего значения.
– Серёжа, – начала его мама, Наталья Михайловна, – Нам больно смотреть на то, как ты переживаешь из-за всего происходящего. Ходишь будто сам не свой… домашние дела забросил… сидишь только себе на крыльце, да покуриваешь эту чертову трубку…
