Когда Томас С. Элиот придумывал термин «объективный коррелят», он, скорее всего, и не подозревал о существовании Бориса Божнева (1898–1969), «поэта без биографии», к творчеству которого теория Элиота очень уместна и применима.
Борис Божнев родился в 1898 году в Ревеле, в семье педагога Василия Божнева. Вскоре семья переехала в Петербург, а когда мальчику было три года, отец умер. Отчество Борисович Божнев получил после второго брака матери – с Борисом Гершуном, двоюродным братом знаменитого эсера-революционера. С детских лет Борис увлекался поэзией, музыкой, рисованием; среди приятелей его юности были Сергей Прокофьев (портрет композитора, подаренный Божневу, оказался в коллекции дирижера Геннадия Рождественского), Андрей Левинсон, Борис Шлецер. С 1919 года Борис Божнев жил в Париже, на обучение денег не было, он подрабатывал переписчиком нот. С 1923 года Божнев принимает энергичное участие в деятельности групп русских литераторов и художников во французской столице, с середины 1920-х публикует индивидуальные сборники и издается в коллективных.
Он довольно известен как «проклятый поэт» русского Парижа (сборник «Борьба за несуществованье», 1925), молодой парижский авангардист (участвовал в поэтических группах «Палата поэтов» и «Через», выступал на вечерах вместе с французскими сюрреалистами), неоклассицист (сборник «Фонтан», 1927). Об этих сторонах его творчества писали и современники (Г. Адамович, В. Набоков), и исследователи (Л. Флейшман, А. Устинов, Л. Ливак, К. Поливанов).
Дебютный сборник Бориса Божнева «Борьба за несуществованье» был внимательно и пристрастно прочитан эмигрантской литературной критикой.
Георгий Адамович:
«Есть люди, со страстной бережливостью охраняющие свои воспоминания, свои скудные надежды, короткие проблески счастья. Они дорожат своим крошечным „кусочком жизни“ и ни на что не согласны променять его».
«Литературные беседы». «Звено» (Париж). 28 февраля 1926. № 108
Евгений Зноско-Боровский:
«То там, то тут натыкаешься на отдельные строчки или на целые вещи, изобличающие то же грязное воображение, тот же неразделенный, болезненный эротизм <…> Бессильная, больная, безликая розановщина, писсуарная поэзия, говоря стилем автора».
«Парижские поэты». «Воля России» (Прага). 1926. № 1
Сергей Яблоновский:
«Все знают, как поэт восседает на треножнике, а Божнев, больной, очутился в другом месте, там, где все бывают, не рассказывая об этом ни в стихах, ни в прозе <…> Ведь для смерти нет пристойных и непристойных мест; она и здесь, в смрадном закутке, державит так же, как в палаццо, или на поле битвы, или среди цветов. А чем же не тема – поэт, расплачивающийся с жизнью там, где сорваны последние покровы какой бы то ни было поэзии».
«Геройчик нашего времени». «Руль» (Берлин). 21 марта 1925. № 1307
Более других сочинений парижского поэта понравился критикам второй сборник – «Фонтан», наследовавший традиции Е. Баратынского и Ф. Тютчева.
В. Сирин (Владимир Набоков):
«Открываешь наугад, читаешь <…> и радуешься. В его стихах есть и мысль, и пение, и цельность. Некоторая извилистая неправильность фразы в ином восьмистишии создает своеобразное очарование, как бы передавая музыкально-воздушные повороты воды».
