Одиночество…
Одиночество — словно тень неминуемой
смерти протягивала ко мне руки с самого детства. Поначалу
засекреченный, а потом никому не нужный советский «почтовый ящик»
был мне единственным домом. Домом, который я ненавидел больше
всего. Ненавидел за то, что я с самого детства почти не видел
своего отца, работавшего в НИИ этого проклятого города. Мать,
естественно, стала для меня наиболее близким человеком. Человеком,
который дал мне очень многое…
И был еще Манцур. Мой самый лучший
друг. И единственный… Именно благодаря ему я выжил в тот роковой
день…
— Никита Сергеевич, что-то случилось?
— с напускным беспокойством, спросил высокий худой человек в очках,
сидевшего, по ту сторону шикарного стола, своего начальника. Лицо
последнего было подобно черной грозовой туче.
— А?… Чего?… Тьфу на тебя, Мишка! —
вздрогнув, прошипел на зама чиновник.
— Извините, Никита Сергеевич! Но вы
последнее время какой-то странный, дерганный какой-то! —
пробормотал зам.
— Какой наблюдательный! Аж противно
становится, честное слово! — поморщился Никита Сергеевич. — Раз ты
такой умный, то скажи мне, ты, именно ты, тот, которого я могу
назвать правой рукой, знаешь, что надвигается на нас. На всю нашу
администрацию? — вскочил с места чиновник и уперся руками в стол
пристально сверля помощника взглядом.
Открывшего было рот заместителя,
начальник немедленно осек:
— Молчи! Ради всего святого! Молчи! —
и бессильно упав в кресло и сцепив пальцы обеих рук, Никита
Сергеевич возложил их на стол. — А творится вот что, дорогой ты мой
человек. К нам, как говорится «едет ревизор»!
Михаил, изменившись в лице, с
тревогой взглянул на начальника.
— Вот ведь падла! Но ведь мы же ему
заплатили! Он обещал защиту, ну по крайней мере неприкасаемость от
них! — торопливо проговорил зам, с недоумением вглядываясь в глаза
Никиты Сергеевича.
— Да не сверли взглядом, блин! Сам
знаю и не понимаю! Видать, сам сгорел. Или мало заплатил стоящему
выше! Все, прекрати! У нас другая сейчас проблема! — рыкнул
чиновник, смотря под стол. — Я смог подчистить за нами немного… Но
исчезновение 10 миллионов скрыть не удастся.
С этими словами, Никита Сергеевич
поднял взгляд на Михаила. Зам сидел серьезный и немного отрешенный.
«Думает. Вот за что он мне нравится особо — он сразу начинает
думать. Не бьется в истерике, как предыдущий заместитель, не
надеется свалить все на меня, как на крайнего. Знает, что все равно
утащу с собой на дно. Молодец…»
— Дайте мне 4 часа, Никита Сергеевич.
Есть одна мыслишка… — подняв отсутствующий взгляд на начальника,
произнес Михаил.
— Хорошо. 4 часа, не больше. Потом
сразу ко мне.
Михаил кивнул и, не прощаясь, быстрым
шагом удалился к себе в кабинет. Никита Сергеевич облегченно
выдохнул. Раз у Михаила что-то в голове есть, то значит не все
потеряно. Последняя надежда только на него!
— Да Миша! Хорошо, я понял! Сделаю! —
произнес в трубку полковник МВД Лемешов Игорь Петрович.
Положив одну трубку, он быстро взял
другую и сухо произнес в нее:
— Дежурный? Чтоб через 3 часа три
патрульные машины и отряд ОМОНа был под окнами администрации. Нужно
сопровождение. Все понял? Выполняй! — выпалив приказ, полковник
положил трубку на телефон и отер лицо рукой. «Ну и запросы у этих
чинуш, что б их… И нахрена им этот заброшенный „почтовый ящик“?
Своих проблем мало? Решили прошлое копнуть? Эх, не к добру все это
приведет, эх, не к добру…»
Сверкающий на солнце Мерседес вез
своих пассажиров прямехонько к старому засекреченному советскому
объекту, покинутому военными около тридцати лет назад.
— Миш, ты уверен, что это хорошая
идея? — с некоторым беспокойством вопрошал своего заместителя
Никита Сергеевич.
— Обижаете, ей богу обижаете Ни… —
открыл было рот зам, как его прервали:
