«Три месяца вне могилы...»
Ядовито-желтые буквы на зеленом
торте — смотрят на меня, искушают ароматом марципана, ведь не знают
они, насколько безразличны имениннику (если меня можно им назвать).
Выгляжу я мрачнее штормового моря. Помятый. Усталый. Чтобы не
обидеть Илария, заставляю губы выгнуться в то выражение, с котором
люди выражают благодарность, и спрашиваю:
— Сам испек?
Иларий смеется. Море салатовых трав
в его миндальных глазах дрожит, как бывает, когда парень чего-то
очень хочет от меня добиться.
— Ты серьезно, друг? Я умею
готовить, но не так идеально. Заказал, конечно. И да, кондитер два
раза переспросил: точно ли эту надпись лепить?
— Ну ты и кадр, Ларик.
Соскребаю мизинцем крем, пробую на
вкус. Фисташки. Клубника. Вероятно, персик. Я будто откусил кусок
радуги. Впрочем, удар эндорфинов не помешает. Миссия требует сиять
улыбкой. Увы, не выходит. Хочется схватить подарок и швырнуть в
окно: этот торт будит внутри меня осиное гнездо, где вместо
насекомых — ядовитые воспоминания. Мое убийство. Тело в подвале.
Смерть Инги. Взгляд Волаглиона...
Иларий поправляет рукав желтой
ситцевой рубашки. Кажется, он выбирал одежду под торт.
— Вкусно?
Иларий посылает мне лучезарную
улыбку.
— Божественно, — лгу я. Никогда не
любил торты. — А рубашку можно снять?
— Ни в коем случае! — обижается он.
— Мне надоело смотреть, как ты ходишь в одном и том же. Между
прочим, это от известного модельера. Когда-то мы с ним были
друзьями, планировали новую коллекцию создать вместе.
Когда-то...
Еще раз улыбнувшись, он поправляет
мой воротник. Я вздыхаю. Боюсь, если не сниму эту упряжь в
следующие десять минут, то либо задохнусь, либо рубашка разорвется
на две тряпки. Сидит — безумно узко. Особенно в талии. И кто такое
носит? Почему люди вечно создают себе проблемы? Человек, у которого
нет комплексов, неудобную одежду не носит! Я бы снял, да Илария
расстраивать не хочу.
— Очень... мило, — расстегиваю две
золотые пуговицы. — Спасибо за подарок. Слишком красиво. Буду по
праздникам носить.
— Так скоро вечеринка! —
спохватывается парень и застегивает пуговицы обратно.
Он мотает головой, как ребенок.
Всегда так делает, когда я не жажду его общества, но Иларий — мой
единственный друг в этой психушке, некоторые выходки предпочитаю
стерпеть или не замечать, чтобы не потерять его.
— Тебе пора изменить гардероб, —
настаивает парень.
— И ориентацию?
— Мужчины такое носят!
Светлое лицо Илария краснеет.
Я фыркаю. Спорить желания нет.
Рушить сказку в голове друга — тоже. Почему сказку? Да потому что
только в фантазиях Илария эта рубашка выглядит мужской вещью. Я
думал, что перепутал свой подарок с подарком Инги. Тот и другой —
стояли под елкой в одинаковой обертке.
Да-да!
Перед моими глазами мерцает
праздничная ель. Трехметровая! Пышная, как платье королевы. Запах
хвои наполняет гостиную. Иларий с Ингой украсили елку золотыми
шарами, мишурой и гирляндами, они же и уговорили Сару ее
купить.
До Нового года около недели.
К моему удивлению, Сара приняла
предложение Висы и организовала сбор ковена. Нет, не просто сбор.
Настоящую вечеринку! Гости прибудут тридцать первого декабря.
Я думал, что ведьма магическую
травку пойдет собирать в полночь, а нет...
Оно и к лучшему. У меня острый
дефицит времени. Все попытки сблизиться — терпят крах. Сара меня
игнорирует. С каждым днем я ближе к провалу, или что там меня ждет
после окончательной потери тела? Вечное пребывание в подвале?
Дни за окном проплывают, как морские
обитатели. Одни тяжелые и важные, как киты — единственные дни,
когда ведьма дает к себе приблизиться. Другие — едва заметны, точно
маленькие черепашки, что прячутся в камнях, дни страха, который
вижу в глазах ведьмы, и не понимаю: в демоне ли источник? А есть
дни быстрые, как черный марлин, и агрессивные, как осьминоги — те
самые, когда ведьма хочет меня прибить.
