Лекарь выпрямился, скомкал
энергетический шар, висящий над моим животом, и сокрушённо покачал
головой. Сердце у меня упало. Всё внутри сжалось от нехорошего
предчувствия. Неужели…
– Что? Как мой малыш? ..... Что с
ним?
– Госпожа Альварес, – вздохнул он,
избегая смотреть мне в глаза, – я всего лишь...
Дверь в смотровую со стуком
распахнулась.
– Какие результаты, Кермен-тар(1)? –
прогремел над нашими головами голос Рена. Я ахнула и попыталась
натянуть простыню, на которой сидела, на живот, в судорожной
попытке прикрыться. Ещё бы – сидела распяленная на кресле для
осмотра, из одежды – только заколки в волосах! Я до сих пор никак
не привыкну к тому, что я его жена, до того страшен и прекрасен мой
дракон.
Потом нахлынуло облегчение. Я не
одна. Рен со мной. С ним уже не так страшно, но всё же… почему же
лекарь никак не может сказать толком, что с нашим малышом?!
Ширма, отгораживающая кресло от
входа, отлетела в сторону. Испуганно блеющий что-то лекарь
засеменил к Рену.
1 – тар – форма
вежливого обращения к мужчине или женщине;
– Альварес-тар, вам следовало
дождаться, когда госпожа приведёт себя в порядок…
Рен – Рейнольд Альварес, глава
одного из высоких родов алых драконов, мой муж… мой свет, моя
жизнь, мой истинный – смерил лекаря пылающим взглядом ярко-синих
глаз с ног до головы. Тонкие аристократические ноздри гневно
раздувались, словно еле сдерживали клокочущее пламя. Лекарь что-то
сдавленно пискнул и отшатнулся.
– Ариадна – моя жена, – процедил
Рен, глядя на старика сверху вниз, – я имею полное право войти к
ней в любое время, когда того пожелаю!
И всё же его яростный порыв
отозвался во мне облегчением, и я протянула к нему руку.
– Рен! – голос осел от подступивших
слез.
Но он будто не услышал моего
шелеста.
Рен и так был огромен – на голову
выше других мужчин – а мне, сидящей в унизительной позе, и вовсе
казался гигантом.
– Он что-то сказал тебе, Ариадна? –
бесстрастно спросил он, не обращая внимания ни на мои пылающие от
ужаса щёки, ни на отчаянные попытки лекаря привлечь к себе
внимание.
– Нет, – кое-как выдавила я.
– Альварес-тар! – лекарь, похоже,
наконец собрался с силами и втиснулся между нами, – я провёл полное
обследование госпожи Ариадны. Есть две новости: хорошая и плохая.
Какую изволите услышать первой?
В ушах застучали тяжёлые молоточки.
Плохая новость. Какая ещё плохая новость?! Я часто задышала и
заморгала, пытаясь справиться с приступом паники. Вторым за
сегодняшний день. Первый настиг меня, когда я утром проснулась от
странного дискомфорта. А, откинув одеяло, обнаружила, что лежу на
простыне, залитой чем-то алым, похожим на вишневый сок. Алым
окрасились и мои бедра, и я не сразу осознала, что лежу в
собственной крови…
Глаза Рена потемнели. Он на секунду
прикрыл их и коротко бросил:
– Плохую.
Лекарь опустил голову. Я схватилась
на края кресла прыгающими от нервов пальцами.
– У госпожи Ариадны этой ночью был
выкидыш, – слова лекаря тяжёлым колоколом прогудели в ушах, –
полное обследование показало, что она больше не сможет иметь
детей.
Эти слова прозвучали, как похоронный
колокол. Их смысл не сразу дошёл до меня, и в первые секунды я чуть
было не обернулась, ища в смотровой ещё кого-то, кому они были
адресованы.
Не сможет иметь детей.
В сердце толчками разрастался
тоскливый ужас и боль. Я опустила голову, чувствуя странную
оторванность от реальности, словно меня вытолкнуло из тела, и я
наблюдала за всем происходящим со стороны.
Не. Сможет. Иметь. Детей.
Я украдкой взглянула на мужа. На
скулах Рена вздулись желваки, а слегка раскосые глаза сощурились,
превратившись в лезвия.
– С этим можно что-то сделать? –
отрывисто спросил он. Лекарь развёл руками:
