Блэйз наблюдал, как она спешит к двери, съёжившись в полотенце. Капли воды стекали по её шее, исчезая под тканью. Метка на её ключице пульсировала, он ее чуял и это только распаляло сильнее. Он вдохнул глубже, ловя аромат её тела, смешанный со сладким ароматом мыла.
— Ты забыла кое-что, — его голос заставил её замереть.
Она обернулась, прижимая полотенце к груди. Распахнула широко глаза. Он подошёл медленно, давая ей время отпрянуть. Но она не двинулась, загипнотизированная звериной грацией его шагов.
Его пальцы скользнули под полотенце, коснувшись метки. Кожа под ними вздрогнула, и он услышал её прерывистый вдох. Боится. Но не хочет бежать. Интересно…
— Ты носишь мою метку, — прошептал он, наклоняясь так близко, что губы едва касались её уха. — Но она ослабла. Ты слаба.
Язык обжёг метку, медленный, намеренный жест. Лизнул. Она вскрикнула от неожиданности и внезапного жара в метке, вцепившись ему в предплечья. Больше не дрожала, горела. Он чувствовал каждую искру под кожей, каждую судорожную волну, пробегавшую по её телу. Его собственная магия откликалась, сжимая рёбра стальными тисками.
— Ты… чувствуешь это? — он прикусил место над меткой, заставив её выгнуться. — Связь. Голод. Желание.
Её ногти впились в его плоть, но это лишь подстегнуло. Он прижал её к стене, сбросив полотенце. Голова закружилась от запаха мокрых волос, кожи, пропитанной его мылом.
Моя. Вся моя.
— Не надо… — её шёпот больше походил на мольбу к самой себе. — Мы не должны…
Он поймал её взгляд. Его рука скользнула вниз, обхватив шею, нежно и осторожно, не забывая, какое хрупкое тело перед ним.
— Должны, — поправил он, проводя большим пальцем по пульсирующей вене. — Потому что ты лжёшь, запрещая себе желать своего Азарана. Потому что я устал ждать.
Он слизнул каплю воды с её плеча, ощущая, как бьётся её сердце. Медленно, мучительно медленно провёл зубами вдоль ключицы, пока не достиг метки. В этот раз укусил по-настоящему.
Кровь, горячая и солёная, заполнила рот. Она застонала, но не от боли. Его магия взорвалась, сплетаясь с её сущностью. Стены комнаты поплыли перед ее глазами, она прижималась бурно дыша к нему, вцепившись в плечи.
Лугару оторвался, тяжело дыша. Метка на её коже теперь горела багровым, как свежая рана. Его рука дрожала, когда он коснулся её.
— Теперь ты не сбежишь, — он прижал лоб к её плечу, скрывая лицо. — Даже если захочешь.
– Мир никогда уже не будет прежним, а солнце — таким же ясным, как раньше.
Джон Рональд Руэл Толкин
Серая дымка, как всегда, застилала небо. Я прижалась лбом к холодному стеклу окна, наблюдая, как внизу пустели улицы. Комендантский час через четверть часа и после сирены из динамиков на столбах, снаружи не встретишь ни одного человека. По утрам ровно в пять утра голос из динамиков будил Полис монотонным: «День 1825 под защитой Лугару. Благодарите за милость».
Я потянулась к чашке с «кофе» — тёплой бурдой из нескольких зерен настоящей арабики и перемолотых кореньев. Настоящий сейчас на вес золота, все его запасы либо остались на территории пределов, либо давно захвачены теми, кто в сложные времена пытался захватить власть в Полисах. Сегодня мне повезло: вчерашний паёк на рынке удалось обменять на щепотку настоящих зерен. Аромат напомнил о временах, когда отцу ещё разрешали работать в теплицах... до того, как его забрали за неподчинение.
Воспоминания откинули меня в мыслях на месяц назад.
— Алекс! — дверь распахнулась, и в комнату ворвался Марк, лицо его пылало с мороза. В руках — свёрток, обмотанный чёрной тканью. — У тебя есть пять минут. Нужно спрятать это.
Я не задавала вопросов. Уже два года, как брат перестал быть просто Марком — он стал тенью с горящими глазами, членом «Клинков Рассвета».
