Седлай мне коней –
Я разрываю землю руками,
Я докопалась до памяти прошлых
жизней.
Я все еще в ней –
Я задыхаюсь от этой памяти,
Я защищаю свое сознание, как
знаю.
Четыре попытки самоубийства
На один стакан…
Немного нервно, «Рецепт»
В небольшом кабинете было непривычно пусто – большую часть
мебели вынесли, ковры убрали, чтобы освободить место для
магического рисунка. Он все еще слабо сиял бледно-золотистым, но
почему-то казалось, что мрак над ним только сгущается. Неясные
тени, как клочья темного тумана, вились вокруг замершей пары. Хотя,
возможно, это была лишь иллюзия, навеянная резким, кружащим голову
ароматом ритуальных курений. Сеавиль зябко передернула плечами, и
стоящий рядом мужчина тут же обнял ее.
– Это было… жутковато, – вымученно улыбнулась девушка, пытаясь
оттереть кровь с ладоней. Проведенный ритуал требовал варварских
методов.
– Зато у нас все получилось, – Ваэль, как автор идеи, пытался
подсластить пилюлю, хотя она знала – он тоже в какой-то момент
испугался. Но такой человек, как он, – безумно гордый и всегда
уверенный в своей правоте, – вряд ли мог признать это вслух.
– По крайней мере, результат того стоил, – утешила любимого
Силь, прислушиваясь к себе. В груди теперь ощущалось нечто теплое,
размеренно пульсирующее, словно крохотное сердце. Кусочек его души,
который она отныне носила в себе, еще воспринимался как нечто
чужеродное, но девушка была уверенна: постепенно это чувство
пройдет. А еще она знала, что в Ваэле теперь живет точно такая же
часть ее самой – добровольно отданная, чтобы навсегда объединить их
жизни и судьбы. Ей, Хранительнице империи Архост, в силу статуса
предстояло всю жизнь быть его опорой и щитом, только не женой. Но
способ обойти традиции все же нашелся.
Ваэль промолчал, только чуть крепче прижал подругу к себе. Она
чувствовала, как он напряжен, как до сих пор дрожат руки мужчины.
Все же ему, лишенному магического дара, пришлось в разы сложнее,
нежели ей.
– Отдыхай, любовь моя, – Силь мягко освободилась от объятий и
заглянула в лицо императора. Ваэль выглядел даже не уставшим, а
изнуренным. А ведь завтра предстояла встреча с послами Мейленей,
исход которой решит, быть ли войне. – Денек выдастся трудный.
– Пусть трудный, но теперь никто не помешает мне быть с тобой, –
он легко коснулся губами ее лба.
– Ты прав, – эхом откликнулась Сеавиль. – Никто и никогда.
Айшэ
Начиная с определенной точки, возврат
уже невозможен.
Ф. Кафка
Под величественными сводами собора разносился глубокий голос
жреца. Слова падали размеренно, в раз и навсегда установленном
порядке – едва ли не единственное постоянство в переменчивом храме
Хаоса. На вечерней мессе не было прихожан, только посвященные.
Простой люд не часто забредал сюда, предпочитая со своими радостями
и горестями идти в храм Матери, а почитающие бога колдуны
допускались лишь в строго определенное время. Хаос неохотно делился
своими секретами.
Алтарь из редкого темного камня был пронизан вкраплениями
серебристого минерала, и на срезах словно ветвились застывшие
молнии. Свет многочисленных свечей, трепетавших на слабом
сквозняке, метался, отбрасывая плетущиеся по стенам тени –
странные, искаженные и столь соответствующие месту. Из полумрака
выступали то изломанные очертания стен, то угловатые перекрытия и
колоннады, то оскаленные морды химер. Последних было особенно
много: разнообразные существа, прекрасные в своем неповторимом
уродстве, сидели в углах, свисали с капителей колонн, скалились
из-под сводов. Пляшущие тени словно оживляли их, и постороннему,
оказавшемуся в этом храме, могло бы почудиться, что твари неотрывно
следят за ним, выжидая удобного момента для прыжка.
