Возвращение в Форност

Неважно, с какой целью Вы решили посетить Средиземье. Ни при каких обстоятельствах не оставляйте там консервные банки!

Лорд Лан, архивариус Нуин.

Множество творений, дивных и странных, оставалось еще в мире; но немало было и лихого, жуткого: орки, тролли, драконы и хищные твари; в лесах бродили неведомые и мудрые создания; гномы трудились в горах, терпеливым искусством творя из металла и камня вещи, которым не было равных. Но близилось владычество Людей, и все менялось…

«Сильмариллион»

Вороток на баллисте никак не хотел отпустить тетиву. Заело. Беатор в отчаянии ковырял его ножом, впрочем, безо всякого успеха. Эльф опустошил половину колчана и ни разу не промахнулся. Но его стрелы одна за другой отскакивали от гоблинских доспехов. Кое-что, кажется, застряло во вражьей шкуре, но что им, исчадью Ангмара, эльфийские стрелы? Не страшнее шильных тычков.

– Заговоренные, что ли? – с суеверным ужасом бормочет Кэбидж. Свинцовые шарики из его пращи отлетают от громадин-гоблинов, не причиняя им ни малейшего вреда. Жуть какая: гоблины-переростки, они же не бывают такими здоровыми, просто не бывают… никогда… Никогда?

– Агдалон! Мы все ждем тебя…

– Сейчас, капитан!

Сейчас… Сейчас… В сырую погоду магический посох не работает. Один из гоблинов на равных рубился с дунаданом Торном. Оба рослые, медлительные и могучие, обрабатывали друг друга, точь-в-точь два добрых кузнеца, лупящих по наковальне: те-тень! Бам! Те-тень! Бам! Те-тень! Бам!

Кто кого возьмет измором?

Данно Акайн, черноволосый красавчик, получил удар гоблинским кулаком в грудь, и был бы кулак голым – полбеды, а то ведь на нем перчатка с медными нашивками… Лежит арнорец в кустах, стонет, подняться пробует, и толку от него ровным счетом никакого.

Толк если и есть, то исключительно от двух бойцов. Сам капитан Хаддар молча отбивается от второго гоблина, раза в два выше его ростом и раза в полтора шире.

Щит его расколот, левая рука висит плетью, из предплечья хлещет кровь. Дела капитана совсем нехороши. Смерть глядит ему в самые очи и ухмыляется. Гном Табарин, отчаянно сквернословя, рассерженным петушком наскакивает на третьего гоблина.

– Агдалон!

– Сейчас! Во-от…

Громкий шип, и от верхушки его посоха отрывается легкое облачко пара. По обличию своему пар этот – кровная родня банному… Третий гоблин ловким ударом сбивает с Табарина шлем, но тот ничуть не замедляет бешеных наскоков. Наконец Беатор, призвав Илуватара и все его небесное воинство на помощь, бьет деревянным молотком по непослушному воротку. Тот разлетается на части, содрогается станина баллисты, и с верхнего самострела сходит тяжелое метательное копье. Зато на нижнем заедает пусковой крюк…

Копье летит, кажется, прямо в лоб гоблину, сражающемуся с Хаддаром. Но потом оно попадает почему-то совсем не в лоб, а в огромное гоблинское ухо. Брызги уха разлетаются во все стороны, гоблин завывает дурным басом, подпрыгивает, долбит каменной палицей по земле, поминая Мелькора, драконий навоз и блудливую Шелоб. О капитане он ненадолго забыл. Хаддар подлетает к повозке и кричит:

– Спрыгивайте!

Все они втроем – Беатор, хоббит и эльф – мигом исполняют его приказ. Хаддар в одиночку, сверкая в сумеречной темени белками глаз, ворочает станину баллисты, пытаясь прицелиться получше, а потом разрубает мечом непослушный крюк. Копье сходит с левого самострела, устремляется к цели, пробивает гоблинский доспех и входит в живот до середины острия.

– Мертв… – меланхолично замечает эльф.

– Во-от… во-от… во-от… – принимается кудахтать Агдалон. Что-то у него, кажется, получилось. Маг направляет посох на противника Табарина. На кончике вяло загорается пламя, затем хлопает шутиха, неведомо откуда раздается бодрое «кукареку!», пламя превращается в белку, та, разумеется, прыгает и приземляется точнехонько на макушку гоблину.