Отзывы литературоведов о прозе Ильи Журбинского
«Илья Журбинский из тех, кто пишет русскую литературу как всемирную», – отмечала литературный критик Ольга Балла.
Поэт и прозаик Михаил Квадратов подчёркивал: «У Ильи Журбинского фотографическая память… проза практически документальная, но сделанная по высоким художественным канонам».
«Илья Журбинский – замечательный писатель! Просто замечательный! Всем его рекомендую» – говорил поэт и литературовед Евгений Степанов.
«Талантливо! Новый свой голос, который не забывается. И ещё редкая свобода и непосредственность!» – писала поэт и искусствовед Зоя Межирова.
В русской изящной словесности Илья Журбинский ― многостаночник. Мне крупно свезло ― я открывал этого замечательного писателя постепенно.
Знакомство с ним я начал с его маразмиад – жанра, коего он основоположник. Остряк, остроумец, ироник и забавник, а лучшие из его маразмиад с подтекстом, который и отличает настоящую литературу.
Потом пришла пора его лирики с философическим уклоном. Скорее вопросительная, чем повелительная, а тем более императивная. С импрессионистической недосказанностью, с семантическими отточиями, с вопросами к самому себе и мирозданию.
Сказалось здесь, наверное, влияние Александра Межирова с его медитативно-парадоксальной поэзией. Не то чтобы учитель, скорее старший друг, с которым Илья Журбинский познакомился и подружился на заре своей иммигрантской жизни.
Замечательно, что оба-два высоко ценили эту дружбу. Именно дружба, а не зависимость друг от друга. Знаю по себе, какой Александр Петрович был прекрасный человек и поэт ― с наших первых встреч ещё в России. В Ленинграде я вёл их сдвоенный вечер с Женей Евтушенко. Это был своего рода поэтический турнир, в котором безусловным победителем вышел Межиров.
Дружба с Александром Петровичем сказалась в становлении молодого поэта, хотя начинал Илья Журбинский ещё на нашей географической родине, где печатался и даже выпустил тиражом 100 тысяч экземпляров прозаическую книгу о грибах, хотя в ней много настоящей поэзии. И то правда, что это была научно-популярная проза. А теперь о художественной прозе.
Лично для меня это было третье открытие: Илья Журбинский-прозаик.
Его элегантная проза тем ещё хороша, что никогда не опускается до сатиры потому хотя бы, что эти смешные и смешливые юморески я бы отнёс не к юмору, а бери выше – к иронии. Будучи иронического склада, проза Ильи Журбинского ещё и самоиронична, и рассказчик (пусть так, авторский персонаж, хоть и не один в один с автором) вызывает сочувственную улыбку, как и остальные его герои – недотёпы и мишугине. Это, конечно, театр абсурда, паче действие происходит на родине автора или через океан, но опять же с соотчичами, даже если в их квадратуру круга затесался иностранец, вынужденно подчинённый правилам игры полупьяной кампании:
«Россия —загадочная страна, – подумал Джордж. – Сначала, вроде бы, все ясно, а потом – в тумане».
Искусный сюжетоплёт и утончённый ироник, Илья Журбинский берет читателя в оборот и не отпускает до последней точки – не оторваться. Краткость в обнимку с точностью и прозрачностью. Неожиданные сюжетные коленца. Трогательно, смешно, изящно, стильно. Структурно, наконец: автор – мастер. Критику не к чему придраться.
Даже такому придире, как я.
Владимир Соловьёв-американский ― русско-американский писатель, эссеист и критик; автор более полусотни книг, изданных на 12 языках в 13 странах.
