Кирстен 1
Я пытаюсь сдвинуть взглядом чашку.
Подозреваю, лицо у меня при этом смешное, гримаса такая, будто
приседаю с булыжником. Красная перекошенная физиономия, вот это вот
все… Хорошо, что кроме сестренки никто меня дома не видит. А
сестренка всегда мной восхищается, просто так, потому что я умею
находить еду и сшила из лоскутов куклу.
Ей все равно, что я пустая, как эта
неподвижная чашка. Ну нет у меня способностей!
Я знаю, что чудодействовать
запрещено. Если кто-то узнает, донесет в Инквизицию, и за мной
придут, как когда-то за мамой. Из катакомб, если нужно, достанут.
Но если бы я хоть что-то смогла, хоть самую малость… Это была бы
моя ниточка к маме. Единственное, что еще может нас связывать. Я бы
снова чувствовала ее дыхание рядом.
Пытаюсь и пытаюсь. Без
результата.
- А можно, я всегда буду малышкой? -
Вдруг спрашивает сестренка.
Ее зовут Габи, ей скоро будет
четыре. Она очень похожа на папу. Тот же излом бровей, те же
длиннопалые руки, и улыбка тоже его. А больше я ничего о папе не
помню. Его убили недавно, и будто вечность назад, еще до рождения
Габи. Память уже размывает родные черты. Иногда перед сном я лежу,
смотрю в потолок, и пытаюсь мысленно собрать папин образ. Вспоминаю
его низкий голос, манеру двигаться и говорить.
С каждым днем папы все меньше. От
этого больно щемит в груди. Маму у меня позже забрали. Но я знаю,
чувствую: близок тот день, когда память-предательница и ее
потеряет.
Хорошо, что осталось несколько
чернильных набросков. Родители изображены на пергаменте, небрежными
тонкими линиями. Теперь мои близкие люди просто портреты.
Неподвижные картинки. Я не в силах их оживить.
Наивный вопрос сестренки меня
согревает. Габи вообще горячая, будто печка. У нас редко бывает
возможность покупать дрова. Ну да ладно. Есть несколько
замечательных одеял, под которыми мы спим бок о бок. Габи сопит,
уткнувшись мне в грудь твердой головушкой. Рядом с ней все плохое
словно бы растворяется. И тогда я думаю, что все будет хорошо. Я
справлюсь.
Мои губы сами собой расползаются в
грустной улыбке:
- Конечно, можно. Всегда будь
маленькой. Ну, такой как сейчас.
О да. Пусть подольше побудет в своем
солнечном мире. Пусть не знает о боли и ужасах, что творятся
вокруг. Пусть верит, что я от всего смогу ее защитить. Спасти от
крыс, от одичавших собак, от пьяных прохожих и страшных теней,
собирающихся по углам. Смогу прогнать галдящих оборванцев с комками
навоза. Для Габи я всесильная Кирстен. А не вчерашняя девчонка,
пытающаяся свести с концами концы.
- Здорово. Значит, я всегда буду
есть кашку на завтрак! И играть с Авиком. Знаешь, завтра мы
поженились. И поцеловались.
- Не завтра. Вчера, наверное. - Со
смешком поправляю. Скоро мы будем болтать как подруги.
Хотя… По правде, я немного завидую
сестре. Если бы мне кто-то нравился, я бы не смогла так открыто
рассказывать о своих чувствах. При одной только мысли об этом все
внутри отчаянно протестует. А у меня даже нет парня. Зато, у Габи
все просто. Поцеловались они, ага. Губками чмок-чмок в пухлые
щечки.
- Ладно, пойдем. Йерген ждет.
Я помогаю сестре застегнуться, потом
застегиваю крючки на своей истрепавшейся ваточной стеганке.
Когда-то ее мама носила. Дверь мы не запираем, все равно брать у
нас нечего. Я просто прижимаю створку снаружи рогатиной.
От нашего дома до мастерской Йергена
идти около получаса. По правде, это давно не наш дом. После ареста
мамы туда поселили другую семью, а Йерген выкупил нас с сестрой из
городского имущества. Так что по документам мы с Габи не городские,
мы собственность Йергена, эльфа, вольного художника, большого друга
моих покойных родителей. Если бы не он, я не знаю, что бы сейчас с
нами стало. Даже думать не хочется.
