– Сэр, вам что-нибудь налить?
– Пару капель бурбона, будь добр!
– Будет сделано!
Я выдавливаю из себя улыбку, пытаясь казаться любезным и жизнерадостным, хотя в последнее время это особенно трудно. Мой друг Дени говорит, это оттого, что я эмпат. Только мне так не кажется. Ведь эмпатия – это когда сопереживаешь кому-то, а я сопереживаю по большей части самому себе. Но с Дени трудно спорить. Он много читает и всегда старается казаться умным. Может быть, он и на самом деле умён, но только в нашем мире это не имеет значения. Здесь главенствует сила, а всё остальное невозможно разглядеть за толстым слоем невежества, двуличия и лицемерия…
Мои мысли прерывает вой дверных петель; створки разлетаются в стороны, словно в них въехала гружёная повозка. Гость, который только что заказывал бурбон, моментально испаряется.
В таверну входят несколько мужчин. Сью Кэллон – самый здоровенный из всех – сразу же направляется в мою сторону.
«Твою ж мать…»
Я опускаю глаза, чтобы не встречаться со Сью взглядом, хотя прекрасно понимаю, что этого не избежать.
«Малышка Сью», – произношу про себя, чтобы хоть как-то унять дрожь в теле.
Малышка Сью – так за глаза называют этого амбала, ведь Сью – женское имя. Хотя вряд ли кто-то осмелится сказать ему такое в лицо.
Тем временем Сью вырастает у барной стойки.
– Здорово, пацан! – Сью что-то жуёт, а потом сплёвывает это на пол.
«Вот мразь».
– Здравствуйте, мистер Кэллон…
Малышка Сью кладёт огромные руки, сплошь покрытые выцветшими татуировками, поверх барной стойки и наклоняется ко мне так близко, что мне в ноздри ударяет резкий запах табака. Я даже могу разглядеть капельки пота, блестящие на обветренной коже, покрытой редкой колючей местами поседевшей щетиной.
– Ты мне здравия не желай, пацан… – сквозь зубы выдавливает Сью, и я чувствую, как его гигантская ладонь ложится мне на затылок. – Ты ничего не забыл?
– Простите, мистер Кэллон, – я стараюсь говорить тихо, чтобы Сью не почувствовал страх. – Этот месяц выдался совсем не очень.
– Не очень?! – рычит Сью и делает рывок рукой. Твёрдая поверхность барной стойки врезается мне прямо в лицо. Нос взрывается такой болью, что кажется, будто он провалился внутрь черепа. Я падаю на дощатый пол, а во рту разливается привкус крови. Не успеваю опомниться, как Сью резко поднимает меня и ударяет спиной о стену.
– Ты ещё не понял, пацан… – Сью так плотно сжимает жёлтые зубы, что кажется, они вот-вот покроются сеточкой трещин. – Гранди Гайд долгов не прощает. А ты не оставляешь мне выбора, пацан. Придётся забрать твою кобылу… Будем считать, это плата за полмесяца. Но через пару дней Гайд ждёт остальную сумму. Усёк?
– Мистер Кэллон, не нужно… – Я чувствую, как к глазам подступают слёзы. – Если вы заберёте лошадь, я не смогу даже пополнять припасы! Пожалуйста, мистер Кэллон…
Сью поворачивается ко мне спиной и достаёт из-под барной стойки непочатую бутылку виски.
– Парни, бухло за счёт заведения! Кто будет?
Прихвостни Малышки Сью одобрительно гогочут и собираются у барной стойки. Все они на одно лицо. Здоровенные, тупорылые, с закатанными рукавами рубах, чтобы видно было наколки. У них одинаковые причёски, загоревшие и небритые лица.
Малышка Сью разворачивается ко мне и показывает стакан, наполненный до краёв.
– Ты ведь не против? – он ухмыляется и, не дожидаясь ответа, выпивает всё залпом.
– Конечно, нет, – отвечаю я и закрываю глаза.
«Главное, чтобы они не забрали лошадь…»
– Мистер Кэллон, я обещаю, что внесу положенную плату. Дайте мне хотя бы несколько дней. Не забирайте лошадь. Мне ведь точно тогда конец…
Малышка Сью какое-то время внимательно смотрит мне прямо в глаза, а затем произносит так тихо, что его могу слышать только я:
