Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить.
Б.Пастернак.
В этом мире, в этой жизни человек получает ровно столько, сколь он готов отдать.
Ошо.
Древа костлявые небу грозящие. Небо – бумагой атласною, костью слоновою, воском подтаявшим. Храм мертвой одежды, немытой посуды, мирской суеты от ветра и солнца бесцветный, безлюдный. Пух золотистый, обрывки истлевшей одежды солнце и небо собой заполняют. С вешалок, так же с веревок повсюду свисает одежда: старая, новая – вся аккуратно развешена. Груды камней у подножия башни разрушенной, круглой, без окон, пустой. Лестница или балкон бесконечный витой по стене серпантином. Осыпалось многое. Зыбко. Странное место, пустое, недоброе. Ржавой змеей оплела все подножие сетка измятая. Нет здесь травы, ни песка, ни листвы даже высохшей. Тени от птицы, от облака или движения. Замерло все. Пустотою измучась, выцвело воображенье. Последнее было замкнутое в стекле обездвиженное пространство. Точка отчета. Призма судьбы. Или алеф?
Неровными зубцами башня вспорола тяжелое хмурое небо, вырвав клочья темных облаков, перьев встревоженной птицы. Тьма сгущалась стремительно, черной акварелью растворяясь в прозрачном воздухе. Испуганные тени метались по древним камням, вырванные из снов вспышками фотокамер.
– Как я? – Маникюр, укладка, макияж. Раздраженный взгляд на туфли. Высокие каблуки в месиве размякшей земли и глины. Рыжеватые волосы отяжелели от влаги. В золотистых глазах – напряжение и усталость. Зябко. Пламя в центре небольшой круглой площадки почти не греет, как и тонкий шерстяной костюм цвета аквамарин.
– Через пять минут начинаем, вроде все здесь, если дьявол не принесет еще кого-нибудь. Проклятая дыра! Ни одной забегаловки… Когда нас последний раз кормили? – Низкий с хрипотцой голос оператора исполнен нетерпения и досады.
Вертолеты повернули на базу, прошивая тьму тонкими нитями прожекторов. В наступившей тишине стали слышны ржавые голоса сверчков.
– Три, два, раз… Работаем!
– Мы продолжаем наш репортаж об участниках игры «Все или ничего». Напоминаем, что неделю назад скончался самый богатый человек планеты. Не имея прямых наследников и не желая передавать деньги благотворительным фондам… – Тут она позволила себе понимающую улыбку и паузу. – Мистер Сайн завещал все свое состояние победителю игры, правила которой он разработал лично. На призыв принять участие в этом…мероприятии откликнулось несколько миллионов человек. Но неадекватные правила отбора уже в первом туре отсеяли две трети желающих. Не говоря о том, что все претенденты должны были понимать друг друга без посредников, изначальная информация предназначалась только пользователям интернета, что многие обозреватели сочли дискриминацией. Подробности вы можете узнать на нашем сайте, который сейчас появится на ваших экранах. Второй тур, еще более жесткий, имевший целью отобрать лишь молодых, амбициозных и красивых, оставил в игре всего несколько сотен претендентов. И сейчас мы находимся в локации номер три, которая… впрочем, мы не вправе раскрывать секреты. Это одно из условий игры.
Мокрые пальцы отчаянно нащупывали твердь. В разломе стены, осыпанная каменой крошкой, появилась рука.
– О, нет! Вы видите это первыми! Напоминаем – это прямой эфир! Видимо, последний участник! Это невозможно! Но время еще есть и, кто бы это ни был, он в игре!
Золотой луч выхватил из полутьмы лицо и фигуру в проеме. Юноша откинул длинные волосы со лба и обвел присутствующих усталым взглядом прозрачно-серых глаз. Безукоризненный жемчужно – серый костюм был измят, а рукава белоснежной шелковой рубашки заляпаны влажной грязью.
Его глазам предстала узкая башня, чье горло захлебнулось тишиной в темном небе. Плотно утоптанный земляной пол. Группка людей, льнувшая к угасающему огню. Четыре крестообразные возвышенности по периметру, в центре – пламя костра. К нему, не обращая внимания на возгласы и расспросы, нетерпеливо устремился незнакомец. Он простер тонкие пальцы над угасающими язычками и улыбнулся.
